Богиня весны - Каст Филис Кристина

— Как здесь прекрасно! — сказала Эвридика тихо и благоговейно, как ребенок, попавший в церковь.

— Да, действительно, — согласилась Лина. Потом посмотрела на шарик света, все так же висевший над плечом. Протянув к нему руку ладонью вверх, она сказала: — Похоже, нам больше не нужна твоя помощь.

Огонек тут же опустился на ладонь и с негромким хлопком впитался в кожу Лины. Лина ощутила покалывание, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вытереть руку о подол платья. Она улыбнулась Эвридике и сделала вид, что для нее вполне обычное дело — поглощать собственным телом полуразумные шарики света.

— Видишь, — сказала она девушке, — ты была права, бояться тут нечего. Ничего здесь нет ужасного или угрожающего.

Темнокожий бог, стоявший рядом с ними, согласно кивнул и улыбнулся маленькому бледному духу.

— Для таких, как ты, дитя, смерть не содержит в себе ничего страшного. Ты проведешь вечность, наслаждаясь радостями полей Элизиума, или, если захочешь, можешь испить вод Леты, реки забвения, и переродиться, чтобы прожить еще одну жизнь.

Лина постаралась скрыть удивление. Души могут сами выбирать путь перерождения? Она посмотрела на девушку, неподвижно стоявшую под защитой ее рук. Эвридика умерла такой молодой; наверняка ей захочется переродиться в смертном теле и прожить другую, долгую и насыщенную жизнь.

— Это звучит просто замечательно, Эвридика. Ты можешь отдохнуть какое-то время. Может быть, прогулка по полям будет для тебя чем-то вроде каникул... как для меня. — Лина усмехнулась. — А потом выпьешь воды, дающей забвение, и у тебя будет новая, полная жизнь.

Однако улыбка Лины угасла, когда она увидела, что и без того бледное лицо Эвридики побледнело еще сильнее, став почти совершенно белым. В глазах девушки вспыхнул откровенный ужас.

— В чем дело, милая? — спросила Лина.

— А почему мне нельзя остаться с тобой, Персефона? — с отчаянной мольбой в голосе произнесла Эвридика. — Я не хочу перерождаться. Я этого не хочу... ведь если я забуду прошлую жизнь, я могу совершить те же ошибки, могу выбрать то же самое...

Девушка умолкла, разрыдавшись, и закрыла лицо руками.

Лина, крепко обняв девушку, растерянно посмотрела на Гадеса. Бог изучал девушку понимающим взглядом.

— Успокойся, дитя, — сказал он. — До тех пор пока твоя богиня остается в Подземном мире, ты сможешь быть поблизости от нее. Не надо плакать. Элизиум для каждой смертной души свой, и твой Элизиум будет просто местечком рядом с Персефоной.

Лина благодарно улыбнулась Гадесу. Эвридика была такой молодой, такой напуганной... И если Гадес позволит девочке оставаться рядом с ней, у Эвридики будет по меньшей мере шесть месяцев, чтобы прийти в себя. И к тому времени, когда Лине пора будет уходить, Эвридика привыкнет к Подземному миру. Может быть, Лина даже уговорит ее переродиться. Лина пыталась угадать, что же такого могло произойти в коротенькой жизни этой девочки, из-за чего она испытывает такую боль, и мысленно сделала заметку: поговорить об этом с Эвридикой, когда маленький призрак немного успокоится.

Эвридика подняла голову и посмотрела на бога.

— Правда? Я могу остаться с Персефоной? — спросила она Гадеса.

— Правда. Тебе дал слово сам бог Подземного мира, — серьезно ответил Гадес.

Лицо Эвридики осветилось радостью.

— О, спасибо тебе, Гадес! Я обещаю хорошо служить моей богине!

Лина покачала головой.

— Друзья не служат друг другу, Эвридика.

Девушка немножко подумала, прежде чем заговорить.

— Если ты не позволишь мне прислуживать тебе, то позволишь ли ты мне заботиться о тебе и следить, чтобы за тобой должным образом ухаживали?

Лина открыла было рот, чтобы сказать девочке: она более чем в состоянии сама позаботиться о себе... но отчаянное выражение в глазах Эвридики заставило ее промолчать. Девушка явно нуждалась в том, чтобы сосредоточить на ком-то свое внимание. Возможно, это будет и к лучшему, если она найдет себе занятие, хотя бы на первое время.

— Для меня будет честью, если ты станешь заботиться обо мне, Эвридика, — сказала Лина, и девушка тут же восторженно прижалась к ней. — Да, моя мама частенько повторяла, что я нуждаюсь в присмотре.

На самом деле это ее бабушка говорила такое при каждом удобном случае, особенно тогда, когда Лина что-то роняла или проливала, — и всегда добавляла к своим словам некий комментарий на итальянском, но этими воспоминаниями Лина предпочла не делиться с Эвридикой.