Богиня по крови - Каст Филис Кристина

Рианнон радостно встретила боль. Значит, пришла пора снова жить. Настало время вернуться в Партолону и забрать то, что принадлежало ей по праву. Она воспользовалась болью, чтобы сосредоточиться, думала о ней, как об очищении. В свое время восхождение на престол Эпоны тоже было болезненным ритуалом. Теперь нельзя надеяться на то, что Прайдери потребует от нее меньших страданий.

Роды проходили долго и трудно. Для Рианнон, так давно не ощущавшей своего тела, было настоящим шоком внезапно почувствовать, что у нее есть мускулы и нервы, терзаемые болью откуда-то из самой середины.

Женщина старалась не думать о том, как могли бы проходить эти роды. Ей следовало бы находиться в окружении рабынь и служанок, спешащих исполнить малейший каприз, пить древний травяной напиток, способный притупить боль и страх. Прислуга ни за что не бросила бы ее одну во время родов. Появление дочери ознаменовалось бы в Партолоне веселым празднованием. Богиня Эпона наверняка подтвердила бы, что довольна рождением дочери у своей Избранной.

Нет, Рианнон нужно было гнать прочь такие мысли, хотя она втайне надеялась, что, когда ребенок наконец появится, Эпона вернется к ней и подаст знак — любой, пусть она сейчас не в Партолоне и эта беременность у нее не первая. Где-то в глубине сознания, между приступами боли, казавшимися бесконечными, у Рианнон возникали воспоминания о первом младенце, от которого она избавилась. Сожалела ли женщина о сделанном? Это решение было принято в молодости, теперь его не отменишь.

Пришла пора сосредоточиться на рождении дочери, а не на ошибках прошлого.

Когда ее скрутили очередные схватки, она открыла рот, чтобы закричать, хотя понимала, что в этом заточении ни боли, ни одиночеству не полагалось иметь голоса.

«Ошибаешься, драгоценная. Ты не одна. Убедись в могуществе своего нового бога!»

Живой саркофаг с оглушительным треском внезапно раскололся. Поток воды вынес Рианнон из чрева древнего дерева. Она лежала на траве, хватая ртом воздух, и дрожала. Мучительный кашель сотрясал ее тело. Женщина заморгала, стараясь разогнать туман, стоявший перед глазами, и прежде всего подумала о человеке, пожертвовавшем своей жизнью, чтобы заточить ее в могилу. Рианнон содрогнулась и оглянулась на зияющую дыру в дереве, ожидая увидеть тело Клинта. Она заранее приготовилась к ужасному зрелищу, но заметила лишь слабое голубое мерцание, которое медленно гасло, словно утекало в огромное дупло.

Да, ее память и ум не пострадали. Рианнон знала, что находится в священной роще, в Оклахоме. Она только что освободилась из заточения внутри одного из дубов-великанов. Его близнец стоял нетронутым напротив, на берегу мелкого ручейка. Сгущались сумерки. Дул легкий ветерок. В ответ на вспышки молний свинцовое небо грозно погромыхивало.

«Молния!.. Наверное, она и освободила меня».

«Это сделал я».

Голос теперь звучал не в ее голове, но по-прежнему сохранял бестелесную потусторонность. Он раздавался из-под дерева-близнеца, где сгустилась самая черная тень.

— Прайдери? — Рианнон не узнала в этом слабом хрипе своего голоса.

«Разумеется, драгоценная, кто же еще? Неужели Богиня, предавшая тебя?»

Его смех приятно ласкал слух, и Рианнон удивилась, как нечто, звучащее столь красиво, в то же время могло нести в себе столько жестокости.

— Я тебя не вижу, — произнесла Рианнон и задохнулась, так как опять пришли схватки.

Бог подождал, пока боль стихнет. Затем тень под деревом шевельнулась. Силуэт перемещался медленно, чтобы его можно было легко разглядеть в угасающем свете. У Рианнон перехватило дыхание от такой красоты. Тело бога, не полностью материализовавшееся в этом мире, сохранило прозрачность привидения, но от одного его вида она позабыла о своем состоянии. Высокий и сильный, он производил впечатление даже в облике призрака. Темная шевелюра обрамляла лицо, которому надо было бы вдохновлять поэтов и художников, а не порождать ужасные истории, шепотом передававшиеся в Партолоне. Прайдери, улыбаясь, смотрел на нее, а лицо светилось любовью и теплотой.

«Приветствую тебя, моя жрица, моя драгоценная. Теперь ты меня видишь?»

— Да, вижу, но только как духа, — прошептала она с благоговением.

Бог так явно к ней благоволил, что у Рианнон от восторга даже закружилась голова. Он оказался самим, совершенством. Именно таким ему и следовало быть. Женщина внезапно осознала, что попусту потратила свою жизнь, почитая Эпону, вместо того чтобы склоняться в мольбе у ног этого чудесного бога.