Месть мертвеца - Харрис Шарлин

«Нет, мы не брат и сестра, — сказало мое дурное „я“.— На самом деле он вообще тебе не родственник».

Я сунула в карман ключ от комнаты и вышла туда, где было холодно и влажно, чтобы убежать от своего несчастья.

Глава вторая

— Я шериф округа Нотт-Каунти, — сообщила худощавая женщина.

Когда мы вошли, она болтала с диспетчером, перегнувшись через барьер, отделявший переднюю часть полицейского участка от задней.

Я никогда не понимала, как блюстители порядка могут носить на бедрах столько амуниции, а эта женщина носила все, что требовалось. Я не люблю глазеть слишком долго, чтобы определить назначение всех предметов. У меня был короткий роман с помощником шерифа — мне стоило улучить тогда минутку, чтобы исследовать причиндалы копа. Думаю, тогда я больше была увлечена другими его причиндалами.

Когда шериф выпрямилась, я увидела, что она высокого роста. Ей было лет пятьдесят, у нее были седеющие каштановые волосы и уютные морщинки в уголках глаз и рта. Она не походила ни на одного искренне верящего в мои способности человека, с которыми я когда-либо встречалась, однако именно она послала мне е-мейл.

— Я Харпер Коннелли, — сказала я. — Это мой брат, Толливер Лэнг.

Мы, по всей видимости, тоже не выглядели так, как она ожидала. Женщина пристально осмотрела меня с ног до головы.

— Вы не похожи на ненормальную, — заметила она.

— Вы не похожи на стереотип предвзятости, — отозвалась я.

Диспетчер втянул воздух сквозь сжатые зубы.

«Ого!»

Толливер стоял сразу за мной, и я чувствовала, как от него исходит спокойное ожидание. Брат всегда прикрывал мне спину.

— Заходите ко мне в кабинет. Поговорим, — сказала высокая женщина.

— Меня зовут Сандра Рокуэлл, я год исполняю обязанности шерифа.

Шерифы в Северной Каролине избирались, не знаю, правда, на какой срок. Но если она пробыла шерифом всего год, у нее, наверное, много еще впереди. Политики, скорее всего, не так внимательно присматриваются к шерифу Рокуэлл, как делали это в год выборов.

Мы уже вошли в ее кабинет. Не очень большой, украшенный портретами губернатора, флагом штата, флагом США и несколькими документами в рамках.

Единственной личной вещью на столе шерифа Рокуэлл был один из прозрачных кубов, которые можно забить фотографиями. Ее куб был полон снимков двух парней. У них были каштановые волосы, как и у матери. Один из них, взрослый, уже сам имел жену и детей. Мило. У второго имелась охотничья собака.

— Вы… Оба… Хотите кофе? — спросила она, скользнув во вращающееся кресло за уродливым металлическим столом.

Я посмотрела на Толливера, мы с ним покачали головами.

— Что ж. — Шериф положила руки плашмя на стол. — Я слышала о вас от детектива в Мемфисе. Молодая женщина, ее имя…

Я улыбнулась.

— Значит, вы ее помните. Она работает вместе с парнем по имени Лейси?

Я кивнула.

— И производит впечатление здравомыслящего человека. Ответственного. Количество раскрытых ею дел и ее репутация впечатляют. Я разговариваю с вами лишь по этой причине, понимаете?

— Да, понимаю.

— Что ж, я знаю: это звучит грубо, а я не собиралась грубить. — У шерифа был слегка смущенный вид. — Но вы должны понять, что я не вызвала бы вас, если бы на вашем счету не числилось столько успешных расследований. Я не из тех людей, которые слушают этого Джона Эдварда^[4] — не политика, чья фамилия кончается на «с»,^[5] — а медиума. И я не из тех, которым нравится, когда их судьбу читают по ладони, не из тех, кто ходит на спиритические сеансы или даже читают гороскопы.

— Я полностью вас поняла, — сказала я. Мой голос звучал еще суше.

— Мы поняли, что у вашей веры есть свои границы, — улыбнулся Толливер.

Шериф с благодарностью ответила улыбкой на его улыбку.

— Именно, если вкратце — у моей веры есть свои границы.

— Значит, вы должны быть в отчаянии, — сказала я.

Шериф недружелюбно взглянула на меня.

— Да, — поневоле призналась она. — Да, мы в отчаянии.

— Я не собираюсь давать задний ход, — храбро заявила я. — Просто хочу знать, с чем имею дело.

Похоже, моя откровенность помогла ей расслабиться.

— Хорошо, тогда выложим карты на стол. — Она сделала глубокий вдох. — В этом округе последние пять лет пропадают мальчики. Сейчас пропавших уже шесть. Когда я говорю «мальчики», то имею в виду возраст от четырнадцати до восемнадцати. Да, дети в этом возрасте склонны сбегать из дома, склонны к самоубийствам и часто попадают в автомобильные аварии со смертельным исходом. И если бы мы их нашли или услышали, что они сбежали, мы с этим примирились бы… Насколько с таким можно примириться.