Крест Морриган - Робертс Нора

— Свет.

— Конечно. А символ? Крест! Нужно сделать кресты и наделить их магической силой. Они станут не только щитом, но и оружием, Хойт.

Он вспомнил о крестах, которые Морриган вручила ему для защиты родных. Но его сила — даже объединенная с силой Гленны — не могла соперничать с могуществом богов.

— И все же…

— Серебро, — пробормотал он. — Их нужно сделать из серебра.

— С красной яшмой для защиты в ночное время. Нам понадобятся чеснок и шалфей. — Она начала рыться в сумке с сушеными корнями и травами. — Я приготовлю зелье. — Схватив книгу, Гленна принялась торопливо листать страницы. — Знаешь, где можно взять серебро?

— Да.

Он спустился на первый этаж и прошел в комнату, которую теперь превратили в столовую. Обстановка тут была новой — по крайней мере для него. Столы из темного тяжелого дерева, стулья с высокими спинками и замысловатой резьбой. Темно-зеленые шторы на окнах из плотного и тяжелого шелка создавали ощущение лесной тени.

На стенах висели картины: ночные пейзажи с лесными чащами, полянами и утесами. И тут брат защищается от света, подумал Хойт. Или он просто предпочитает тьму — даже в живописи?

В высоких шкафчиках с дверцами из узорчатого стекла ярким блеском сверкала дорогая стеклянная и фарфоровая посуда. Коллекция богатого и влиятельного человека, у которого в запасе вечность.

Интересно, есть ли среди этих вещей нечто особенное, дорогое сердцу Клана? Хотя при таком обилии ценностей один предмет вряд ли может что-то значить.

На самом большом подносе стояли два высоких серебряных подсвечника. Хойт узнал их.

Они принадлежали матери.

Хойт взял один подсвечник и увидел мать — словно отражение в озерной воде — сидящую за прялкой. Притопывая ногой, она напевала одну из старинных песен, которые так любила.

Синее платье, на голове накидка, лицо спокойное и юное, а умиротворенность окутывала ее, словно тончайший шелк. Теперь он заметил ее округлившуюся фигуру — она вынашивала ребенка. Нет, поправил он себя, детей. Его и Киана.

На сундуке рядом с матерью стояли два подсвечника.

«Это свадебный подарок моего отца, и из всех подарков он — самый дорогой для меня. Когда-нибудь один достанется тебе, а один — Киану. Этот дар будет передаваться из поколения в поколение, и, зажигая свечу, все будут вспоминать о том, кто его подарил».

Хойт подумал, что ему не нужно зажигать свечу, чтобы увидеть мать, и эта мысль немного успокоила его. Он направился в башню, держа в руке тяжелый подсвечник.

Гленна подняла голову от котелка, в котором смешивала травы.

— Отлично. Какой красивый. Даже жалко расплавлять. — Она повернулась и внимательно рассмотрела подсвечник. — Тяжелый. Старинный, наверное.

— Да, он очень старый.

Она все поняла, и сердце ее замерло.

— Семейная реликвия?

— Это мое наследство, и я имею право им распоряжаться. — Хойт тщательно следил, чтобы лицо и голос оставались бесстрастными.

Гленна хотела сказать, что нужно поискать другой предмет, с которым не связаны дорогие его сердцу воспоминания, но передумала. Кажется, она поняла, почему Хойт сделал такой выбор. Таковой была цена. За магию приходится платить.

— Твоя жертва усилит чары. Подожди. — Она сняла кольцо со среднего пальца правой руки. — Бабушкино.

— В этом нет необходимости.

— Это личная жертва. Хочу внести свой вклад. Мы просим многого. Мне нужно время, чтобы составить заклинание. В книгах я не нашла ничего подходящего, и поэтому мы должны поработать над теми, что уже известны.

Появившийся в дверях Ларкин увидел, что Гленна и Хойт увлеченно роются в книгах. Он окинул взглядом комнату, но порога не переступил.

— Меня послали за вами. Солнце садится, и пора собираться на вечернюю тренировку.

— Передай, что мы придем, когда закончим, — сказала Гленна. — Мы не можем прерваться.

— Передать-то я передам, но вряд ли ему это понравится. — Ларкин закрыл дверь и удалился.

— Кажется, я поняла, что нужно делать. Нарисую кресты, какими они мне представляются, а потом мы вместе визуализируем их. Хойт?

— Он должен быть неоскверненным, — пробормотал Хойт. — Созданным не только магией, но и верой.

Гленна оставила его в покое и принялась делать набросок. Крест должен быть простым и хорошо всем знакомым. Подняв голову, девушка увидела, что маг сидит, закрыв глаза. Наверное, копит силы и сосредотачивается.

Такое серьезное лицо. Располагающее, вызывающее, полное доверия. Казалось, она всегда знала это лицо, тембр и модуляции этого голоса.

Как бы то ни было, времени у них мало. А будет еще меньше — всего несколько песчинок в песочных часах.

Если они победят — нет, когда они победят, — Хойт вернется в свою эпоху, в свою жизнь, в свой мир. А она — в свой. Но все уже будет иначе. И нечем будет заполнить образовавшуюся пустоту.

— Хойт.

Маг открыл глаза. Они изменились — стали глубже и темнее. Гленна подвинула ему рисунок.

— Ну, как? Пойдет?

Он взял лист, внимательно рассмотрел.

— Да, только…

Хойт взял у нее карандаш и добавил несколько линий на длинном основании кельтского креста, который нарисовала Гленна.

— Что это?

— Огамическое письмо[17]. Древние знаки.

— Я знаю, что такое огамическое письмо. Что означает эта надпись?

— Свет.

— Превосходно. — Она с улыбкой кивнула. — А вот и заклинание. Мне оно кажется подходящим.

Хойт взял другой листок, потом посмотрел на Гленну.

— Рифма?

— По-другому я не умею. Привыкай. И мне нужен магический круг. С ним надежнее.

Кивнув, Хойт поднялся, чтобы вместе построить круг. Ритуальным ножом с белой рукояткой Гленна начертила магические символы на новых свечах и подождала, пока Хойт зажжет их.

— Воспламеним огонь вместе. — Он протянул Гленне руку.

Магическая сила подбросила ее руку, проникла в самое сердце. Пламя, белое и чистое, горело почти у самого пола. Хойт взял котелок и поставил его на огонь.

— Серебро древнее, серебро мягкое, — он опустил подсвечник в котелок, — огонь превращает в патоку.

— Башня волшебная, пламя яркое, — продолжила Гленна, добавляя яшму и травы, — силу освободит жаркую. — Она опустила в котел бабушкино кольцо.

Когда они трижды три раза повторяли последнюю строчку, из котелка поднялся серебристый дым, а пламя под ним вспыхнуло ярче.