Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Клэр Кассандра

— По чему? — уточнил Гарри, голова которого была занята совсем другим: эта дверь всегда скрипела при открывании и, хотя Гарри захватил с собой мантию-невидимку (она была у него в кармане), он вовсе не хотел ее использовать. Гарри медленно потянул ручку вниз, и дверь беззвучно заскользила, открываясь. Гарри шмыгнул внутрь и, повернувшись, ждал, когда Рон последует за ним. Но Рон медлил на входе.

— Я скучаю по этому, — он махнул рукой на Гарри и снова на себя, — по тебе и мне.

Гарри склонил голову:

— По этому?.. — по его губам скользнула усталая улыбка. — Не знал, что ты этим интересуешься.

Однако Рон и не думал улыбаться, у него был очень мрачный вид.

— Наверное, ты не понимаешь, о чем я. Я про то, что мы снова прокрадываемся в разные места, выполняем какую-то миссию, ищем на свою голову неприятностей… ну, как обычно…

— Мы не ищем себе неприятностей, — возразил Гарри, сам не зная, почему пытаясь сделать вид, что не понимает, куда клонит Рон. — Хотя, если ты так и продолжишь торчать в дверях…

Губы Рона сжались, она зашел в комнату и закрыл дверь.

— Ладно, — произнес он, — давай займемся делом.

Подойдя к витринам, он начал их внимательно изучать: за стеклом красовались ряды всевозможных трофеев — кубки, щиты, мемориальные таблички, неярко поблескивающие золотом и серебром. В полумраке волосы Рона тоже тускло вспыхнули медью. Плечи его были напряжены, и Гарри знал, что сейчас тот чувствует себя обиженным, и понимал, почему не хочет отдать себе отчет в том, что сказал Рон. Ведь сам он вовсе не скучал по их былым приключениям — он-то ведь не лишился: он по-прежнему рыскал по школе в мантии-невидимке, ускользал от учителей и шнырял по хогвартсовским землям. Просто сейчас он все делал один. Один или с Драко.

— Рон, — окликнул Гарри, — прости. Я понял, о чем ты. Я тоже скучаю, просто я думал о другом…

Рон кинул на него взгляд, слабый свет смыл синеву его глаз.

— Я заметил, — уронил он, — вообще-то я уже предлагал, но, если ты хочешь, мы можем поговорить сейчас…

Гарри подошел к самой большей витрине. Щит, на нем имя отца, факультет и позиция в команде. Ловец. Гриффиндор.

— Если это из того, что я мог бы сказать тебе, я бы сказал, — произнес Гарри, видя отражение Рона в стекле.

— Это о Гермионе? — стыдливо спросил Рон, пряча взгляд.

Гарри резко повернулся и удивленно взглянул на Рона:

— О Гермионе?

— Да нет, говори-говори… Я же понимаю, почему ты носишь свой шарф в помещении, — пояснил Рон, — между вами просто арктический холод.

— Ага, — кивнул Гарри, — она чувствует себя заброшенной.

— Это один из забавных побочных эффектов пренебрежения, — хмыкнул Рон и оторвал взгляд от своих ботинок. — Ты больше не любишь её?

Гарри остолбенел, словно Рон ткнул его булавкой:

— Я… что больше не делаю?..

— Ты меня слышал, — Рон снова уткнулся взглядом в свои ноги. — Иногда ты… э… ну, просто перестаешь что-то чувствовать к человеку и ничего не можешь с этим поделать. Но ты должен, должен ей сказать об этом, потому что нечестно заставлять ее все время ждать и удивляться тому, что с тобой творится, и…

— Ты скоро закончишь эту свою сентенцию? — резко перебил его Гарри.

Рон подавился словами и замолк с упрямым видом.

— Ты ей должен сказать, — снова повторил он.

Гарри тряхнул головой:

— Если бы было что ей сказать, я бы непременно сделал это. Но я люблю ее, и всегда буду любить — сказать ей что-то иное было бы ложью.

У Рона был такой ошеломленный вид, что Гарри сам удивился.

— Но ведь у многих людей так происходит — просто чувства пропадают — и все… Разве нет? — — А разве я похож на большинство людей? — Гарри потер лицо руками, снова почувствовав накатившую усталость. И опустошение. — Слушай, — чуть тише продолжил он, — я очень ценю, что ты присматриваешься и к Гермионе, и ко мне; я понимаю, как все выглядит со стороны — наверняка ужасно. Но я по-прежнему люблю ее. Просто иногда я беспокоюсь…

— О чем? — быстро подхватил Рон.

— Что она меня не любит.

— О… — пробормотал Рон и повторил, — о… Нет, уверен, что любит.

— Знаю, — Гарри поднял голову и взглянул на Рона, по-настоящему взглянул, первый раз за несколько дней. Решительные синие глаза, четкая линия рта, знакомое лицо… — Все потому, что я не могу рассказать ей про своих родителей, — он сам удивился своим словам.