Нет больше слез - Ховард Линда

Павин умрет сегодня ночью. Это решено. Если она не убьет его, это сделает Диас. Он предлагал ей возмездие за то, что совершил Павин.

Медленно она подняла пистолет и прицелилась. Павин закрыл глаза и вздрогнул, ожидая звук, который он уже не сможет услышать вживую.

Милла не нажала курок, а ее рука начала дрожать под тяжестью пистолета.

Павин открыл глаза и рассмеялся. Так или иначе, он умрет сегодня ночью, и он это знал. Ему было без разницы, кто нажмет на курок, но если у него есть последняя возможность помучить ее, он воспользуется этим.

– Ты глупая сучка, – усмехнулся он, затем откашлялся собственной кровью. – Ты слишком мягкотелая, слишком беспомощная. Твой глупый мальчишка был тоже мягким и беспомощным, но заказчик хотел милого мальчика. Он любил маленьких мальчиков. Поняла, шлюха? Твоего парнишку продали любителю мальчиков, который хотел вырастить собственного маленького возлюбленного раба. Твоему пареньку, вероятно, уже это нравится; нравится иметь его в своей…

Последние отвратительные слова так никогда и не были произнесены.

Диас все устроил. Он оставил тело Павин там же, чтобы его нашли, его одежду и документы аккуратно свернул и положил на землю возле тела, сверху прижал большим камнем, чтобы все оставалось на месте.

Были еще пара пистолетов, о которых стоило позаботиться – он не уничтожил их, как обычно делали Милла и Брайан, вместо этого они забрали их для дальнейшего использования. Его собственная машина была неподалеку: он прилетел в Чиуауа, затем уладил пару дел, о которых не распространялся, и отправился на машине в Хуарес. Это был не один из пикапов, которые Милла видела раньше, казалось, у него неиссякаемые ресурсы. Он организовал, чтоб их подобрали при пересечении границы, как и раньше, позвонил Бенито и сказал где забрать машину, на которой приехали Милла и Рип, и затем перевез их через границу.

Рип и Милла молчали всю дорогу, шокированные произошедшими этой ночью событиями. И только когда Рип открывал свою машину, он поднял полные страданий глаза:

- Я не могу идти домой, - сказал он. - Не смогу опять на нее смотреть. Что теперь будет? Ее арестуют?

- У меня нет доказательств, - ответил Диас. - Если бы мы были в Мексике… – он остановился и пожал плечами. Если бы они были в Мексике, Тру и Сюзанна уже были бы в тюрьме, и не пришлось бы выдвигать обвинения семьдесят два часа... или так долго, как могло понадобиться. Но это Штаты, и на то, что мертвая мексиканская мразь им якобы рассказала, в полицейском участке не обратят внимания. - Но теперь мы знаем, где искать, и здесь есть люди, разбирающиеся в таких делах лучше меня: я передам им информацию.

Рип выглядел удивленным:

- Что ты имеешь в виду? Ты что-то вроде… то есть, хотел спросить, ты работаешь официально?

Диас не ответил на вопрос.

- Оставайся в отеле. Не общайся с женой, ты сейчас слишком возбужден. Не заставляй ее пуститься в бега. Если она сбежит, мне придется последовать за ней.

Рип видел, что случается с теми, кого преследует Диас, и вздрогнул.

После Диас не обращал на него внимания, усадив Миллу на пассажирское сидение внедорожника и молча уехав. Рип некоторое время провожал их взглядом, различные варианты развития событий мелькали у него в голове, но ни одного приятного. Он думал о Сюзанне. Затем уронил голову на руль и зарыдал.

В голове Миллы смешалось столько различных эмоций, что она не могла определить ни одну из них. Было все: облегчение и сожаление, ликование и печаль, досада и жестокое ощущение удовлетворения. Она откинула голову и наблюдала, как в головокружительной последовательности появлялись и исчезали ночные фонари. Часы на панели приборов показывали только одиннадцать вечера, хотя она была абсолютно уверена, что уже почти рассвет.

Сегодня ночью увидела собственными глазами то, что всегда подозревала в поведении Диаса – с самого первого момента, когда он сбил ее с ног и угрожал свернуть шею. Разрушение, на которое он был способен, поистине пугающе, но она не боялась. Он использовал эти черты своего характера, превращал их в оружие против врагов, отбросов общества, которые не соблюдали законы и причиняли ущерб другим. Он побеждал, будучи еще более жестоким, более безжалостным. Что он не делал, так это – не использовал эту силу против людей, которых считал невиновными. Никогда. Милла чувствовала себя в безопасности рядом с ним, словно находилась посреди полицейского отдела.