Голливудские дети - Коллинз Джеки

– Сколько вам лет? – полюбопытствовала она.

На этот счет имелись разные сведения – от сорока девяти до пятидесяти пяти.

– Если по умственному развитию – то двенадцать. А физически – сто двадцать. И пятьдесят три – по внутреннему состоянию. Не слишком утешительно, но все же лучше, чем альтернатива.

– Какая?

– Откинуть копыта, – с горечью произнес он. – Я потерял кучу классных приятелей во Вьетнаме.

– Вы были там?

Он приглушил звук магнитофона.

– Само собой, был. Где же, по-вашему, я мог получить такие ценные уроки, которые закалили меня на всю жизнь?

– В колледже, – простодушно ляпнула она. Короткий смешок.

– Нет. Ничего подобного. Я там никогда не был. Я бросил школу в пятнадцать лет и стал уличным бродягой. Никакое высшее образование не сравнится с этой школой жизни.

– Не сомневаюсь.

– А вы, зеленоглазенькая? Расскажите мне о себе.

– Школа. Колледж. Вот, собственно, и все.

– Звучит довольно обыденно.

– С Филом я познакомилась в колледже. Мы поженились и вместе исколесили весь мир. Он был совершенно особенным человеком.

– Черт подери! Всегда найдется какой-нибудь идеал, который тебя опередит. Должно быть, вы по нему очень тоскуете?

Она не нашлась, что ответить. Как выразить словами ту страшную боль, которую доставляет потеря очень близкого человека? Невозможно.

– Тоскую, – просто сказала она.

Чарли выехал в третий ряд и подрулил ко входу в «Санта-Монику».

– Да, с вождением у вас неважно обстоит дело, – простонала она, распластавшись на приборной доске.

– Весь фокус в том, – объявил он с плутовской улыбкой, – чтобы не задеть никого и не позволить никому задеть тебя. Такая у меня философия. Поразмыслите над этим. Мне очень помогает.

Совместный обед был просто восхитительным. Она не могла припомнить, когда в последний раз столько смеялась. Но за ослепительной наружностью Чарли скрывалось нечто очень серьезное. Будучи величайшим актером своего времени, он был, кроме того, умнейшей и интереснейшей личностью.

Когда он предложил ей поужинать с ним и на следующий вечер, она с готовностью согласилась. «Посмотрим, что скажет об этом Роза».

После обеда Чарли отвез ее обратно к себе домой, где она пересела в свою машину и поехала прямо на телестудию. Роза и редактор новостей уже ждали ее. Они просидели весь день, готовя материал для сегодняшнего выступления. Ей предоставили факты по делу Памелы Марч – последней жертвы. Памела была задушена в прошлую пятницу в районе Западного Голливуда – участке детектива Карлайла. Она была не слишком популярной актрисой, разведенной, бездетной. Тридцати одного года от роду. Она прогуливалась со своей собакой, когда на нее напали. Абсолютно идентично случаю со Стефани Вульф. Единственное отличие заключалось в том, что на сей раз на ее теле не было записки со словами: «Смерть предателям».

– Похоже, убийца тот же самый, так? – предположила Кеннеди, ознакомившись с информацией.

– Если это только не убийство по образцу, – заметила Роза. – Временами такое случается.

Кеннеди как раз заканчивала краситься и причесываться. Она предпочитала делать это сама, накладывая темно-коричневые тени на веки и освежая помаду на губах. Затем она расчесала волосы медового цвета так, что они стали живописно обрамлять ее лицо.

Пробежав глазами свой текст, она осталась очень довольна. Она будет иметь успех.

Перед выходом в эфир она зашла в буфет, заказала шоколадное пирожное и впилась в него зубами.

Через несколько минут появилась Роза.

– Все в порядке?

– Нормально, – ответила она, не испытывая ни малейшего волнения. – Думаю, что справлюсь.

– Я же говорила, что ты войдешь во вкус! – воскликнула Роза, плюхая перед ней бутылку «Эвиана». – Увидимся в студии. У нас у всех дел по горло. Да, кстати, если ты вдруг столкнешься с Майклом сделай одолжение, не обижай его.

– Какой такой Майкл?

– Скорсини. Детектив из Нью-Йорка, у которого ребенок пропал. Помнишь? Сегодня вечером он снова выступает.

– Ничего себе совпадение! – Она тряхнула головой.

– Да говорила я тебе: тебе ничто не угрожает. У него ни на что нет ни времени, ни желания, точно так же, как и у тебя.

– Можно подумать! Роза рассмеялась.

– Честное слово, – сказала она, скрываясь за дверью, – в один прекрасный день ты попомнишь мои слова.

Кеннеди примостилась на краешке дивана и снова начала просматривать свои записи. Четыре женщины. Зверски убиты.