Блондинка в черном парике - Коултер Кэтрин

– А как фамилия Джекки?

– Знаешь, я, по правде говоря, не помню его фамилии. Да и кому она нужна? Свою роль он уже сыграл, и сыграл ее превосходно. – Эймори Сент-Джон довольно расхохотался. – Я пообещал ему кучу денег, если он сумеет выдать себя за меня. Слышала бы ты, как он пытался подражать моему голосу, моему акценту. Зрелище было жалкое, но и я, и доктор Бидермейер заверили его, что у него потрясающий слух и он точно схватил все мои характерные черты – одним словом, что может довести свою игру до совершенства. Простак наивно верил, что так все и будет. Джекки полагал, что ему предстоит занять мое место и сыграть мою роль на важной конференции. Это был его шанс что-нибудь сделать, возможность заиметь крупный счет в банке. Доверчивый дурак!

– Теперь он мертвый дурак.

– Да.

Салли начала незаметно от отца потихоньку ослаблять свои путы, стараясь его заговорить:

– Доктор Бидермейер выбыл из игры, но ты уже и сам все это знаешь. Остаток своей ничтожной жизни он проведет в тюрьме. Холланд все рассказал агентам ФБР. Все пленники, которые содержались у Бидермейера – люди, вроде меня, – они будут выпущены из тюрьмы, которую ты почему-то называешь санаторием. Словно это какой-то курорт, куда люди приезжают отдохнуть и поправить здоровье.

– Да, знаю. Но кому какое дело до всех этих людей? Они не моя забота, меня волнуешь только ты, все, что касается тебя. А сожалею я только о том, что санаторий будет закрыт. Это было такое замечательное, подходящее для тебя место! Способ убрать тебя с дороги навсегда. Когда я познакомился с Джекки, все сразу встало на свои места. Я уже знал про доктора Бидермейера и его небольшое жульничество. Примерно семь месяцев назад все удачно сошлось. Я убрал тебя с дороги, разумеется с помощью Скотта. Он – такой трусливый, ничтожный дурак, все боялся, что его поймают. Но смею тебя уверить, ему определенно нравились деньги, которые он получал от меня в оплату за помощь. Конечно, я все знал про его любовника, но по крайней мере я удостоверился, что ты не заразишься СПИДом. Я приказал Скотту, чтобы он обязательно пользовался презервативом, если станет заниматься с тобой любовью – если, конечно, сможет заставить себя совершить такой подвиг. Доктор Бидермейер делал тебе анализ крови. Благодаря мне ты здорова. Но Скотт свою роль сыграл. Как только он от тебя освободился, он смог тратить деньги и в открытую встречаться со своим любовником. Он был просто пешкой в моей игре...

Так на чем я остановился? Ах да, затем Джекки лег на операцию, и я подвел свои планы к завершению. Но тебе обязательно нужно было встрять и все испортить, правда, Салли?

Ты была у меня так надежно упрятана под замок и все-таки выбралась! Все-таки тебе снова нужно было попытаться нарушить мои планы. Что ж, больше этого не будет.

– Скажи, неужели ты так сильно ненавидел меня только за то, что я пыталась защитить мать от твоих кулаков?

– Разумеется, нет. Это естественно, что ты не вызывала у меня особых симпатий.

– Потому что ты думал, что я узнала про твое участие в незаконной торговле оружием?

– А ты знала?

– Нет.

– Мои дела с правительствами других стран не имеют с тобой ничего общего. Скотт боялся, что ты что-нибудь подсмотрела, но я-то знал, что в таком случае ты отреагировала бы мгновенно. Нет, это меня не заботило. Суть в том, что ты – не моя дочь. Ты – незаконнорожденная, проклятый маленький ублюдок. И именно поэтому, дорогая моя Салли, Ноэль бы никогда от меня не ушла. Однажды она попыталась это сделать, когда ты была еще младенцем. Не поверила, когда я сказал ей, что она повязана со мной до конца своих дней. Может быть, она хотела меня испытать. Она примчалась в Филадельфию, обратно к своим богатеньким чопорным родителям. А те повели себя в точности так, как я от них и ожидал. Они заявили, что ей следует вернуться к мужу и прекратить возводить на него напраслину. В конце концов ведь это я спас ее шкуру. Как могла она говорить такие ужасные вещи обо мне – замечательном человеке, который женился на ней, когда она уже была беременна от другого мужчины?

Он расхохотался – долгим, глубоким смехом, от которого у Салли мурашки поползли по коже. Она продолжала потихоньку ослаблять эти веревки. Теперь они явно стали чуть свободнее. Но на самом деле в данный момент она думала уже не об этих веревках. Она пыталась понять Эймори Сент-Джона: как следует осмыслить его слова. Но это было очень трудно.

Он продолжал, голос звучал завораживающе: