Смерть в ночном эфире - Браун Сандра

Пэрис возмущенно округлила глаза.

– Он хотел получить мою работу.

– Это Фишер так говорит.

– А ты думаешь, что Лэнси врет?

– Если и так, то у него получается очень убедительно. Либо он искренен, либо он потрясающий актер.

– Мне тоже так показалось.

– Ну и каково это – быть для кого-то идолом? Пэрис грустно улыбнулась:

– Я бы никому не посоветовала брать с меня пример. И тут зазвонил телефон Дина, и он сказал в трубку:

– Мэллой… Да, мы с Пэрис только что о нем говори­ли. – Он прошептал ей: «Это Кертис», она кивнула. – А как насчет его убежища? – Дин выслушал ответ. – Воз­можно, это неплохая идея. – Кертис еще долго говорил о чем-то, потом наконец выдохся. – Хорошо, звоните, если что. – Дин отключил телефон и пересказал Пэрис весь разговор.

Лэнси Рэя пытались расколоть, но парень твердо при­держивается того, что уже рассказал. Полицейские прове­рили квартиру, в которой он отсиживался, и сообщили, что там, кроме него, никого не было.

– Никаких следов того, что он держал там Джейни? – спросила Пэрис.

– Нет. И никакой любительской фотолаборатории. Кро­ме единственного номера «Плейбоя», ничего подозритель­ного. Так что Кертису не терпится поймать Армстронга. Он намерен вновь побеседовать с Тони Армстронг.

– Да, ей придется нелегко. С одной стороны, ей хочется, чтобы мужа нашли и оказали ему помощь. С другой стороны, получается, что она его подставляет.

– Армстронг сам себя подставил, – возразил Дин.

– Я понимаю. Думаю, что и она тоже это понимает. Тони любит своего мужа, хочет, чтобы его вылечили, но если он неизлечим, то как долго она собирается заступать­ся за него?

– Хороший вопрос, Пэрис.

Она слишком поздно сообразила, что сказанное отно­сится не только к Тони Армстронг, но и к ней самой.

Дин остановил машину около ее дома, заглушил мотор и повернулся к ней, готовый произнести целую речь, но Пэрис заговорила первой:

– Я была нужна Джеку.

– Ты нужна мне.

– Едва ли ваши потребности совпадали.

– Да. Ты оставалась с ним из чувства долга. Я хотел, чтобы ты сделала выбор и осталась со мной. – Дин выдер­жал ее взгляд, потом открыл дверцу и вышел из машины.

Пэрис остановилась в самом начале дорожки, чтобы за­брать почту, которая накапливалась в течение двух послед­них дней. Когда они вошли в дом, она бросила пачку на столик у двери.

– Одному богу известно, когда у меня дойдут руки до всего этого. На моем столе на работе уже высится…

И это было все, что она успела сказать прежде, чем Дин обнял ее и поцеловал. Он сорвал с нее очки, бросил на сто­лик и еще крепче прижал ее к себе. Пэрис ответила на его поцелуй, обхватила его обеими руками, пальцы впились в сильные мускулы его спины.

Когда их губы слились, рука Дина оказалась под мягкой тканью юбки, он гладил обнаженное бедро Пэрис. Тело ее таяло от его прикосновений, но она оторвалась от него и, задыхаясь, прошептала:

– Дин, в моем распоряжении всего час.

– Тогда для нас это будет новый рекорд. До этого наши любовные игры не длились дольше трех минут. – Он за­рылся лицом в ее волосы. – На этот раз я хочу увидеть тебя обнаженной.

Пэрис засмеялась глубоким, горловым смехом:

– А что, если тебе не понравится то, что ты увидишь?

– Черта с два не понравится.

Его руки пролезли под ее трусики. Она вскрикнула, но голос разума оказался сильнее.

– А что, если позвонит Кертис?

– Я привык мириться с разочарованиями. Кстати, это еще один повод поторопиться.

Взяв Пэрис за руку, Дин потащил ее за собой в спальню. Из груди Пэрис вырвалось девчачье хихиканье. Сердце за­билось быстрее. Она чувствовала себя удивительно распут­ной и восхитительно, обворожительно живой.

Дин тоже смеялся, пока пытался справиться с упрямыми пуговицами ее блузки.

– Проклятые штучки!

У Пэрис получалось лучше. Его рубашка была расстег­нута, и она прижалась губами к теплой коже под левым со­ском, чувствуя, как его сердце бьется под ее поцелуем.

Справившись наконец с пуговицами, он снял с нее блуз­ку и расстегнул лифчик. Его сильные пальцы завладели ее грудями.

Пэрис смотрела ему в лицо. Это было выражение страс­ти и нежности. Ее соски отвердели. Их глаза на мгновение встретились, и он, нагнув голову, взял ее сосок в рот.

Пэрис расстегнула пряжку его ремня, опустила «молнию». Ее пальцы пробрались под резинку его трусов. Он был не­жен, словно бархат, тверд, в нем ощущалось биение жизни. Большим пальцем она обвела головку, и Дин вздрогнул.