Обольсти меня на рассвете - Клейпас Лиза

В то время как его личная жизнь будет идти своим чередом.

Несмотря на то что Меррипен никогда не откровенничал с ней, Уин была уверена, что немало женщин отдавали ему свое тело и использовали его для своих плотских надобностей. Мутная злоба поднималась из глубин ее души при мысли о том, что Меррипен может быть с кем-то, кроме нее. Любой, кто знал Уин, был бы потрясен, узнав о том, как сильно она желала его. И пожалуй, Меррипен был бы потрясен больше всех.

Посмотрев в его непроницаемое лицо, Уин подумала: «Прекрасно, Кев. Если ты этого хочешь, я буду стойкой. Мы простимся как добрые друзья, и только».

Потом, наедине с собой, она даст волю слезам. Она знала, что пройдет целая вечность, прежде чем она увидится с ним вновь. Но что бы ни ждало ее там, в другой стране, продолжать жить так, как жила она последние два с лишним года, она не могла. Лучше смерть, чем такое будущее: вместе навек, и все же по разные стороны от пропасти, что звалась ее болезнью.

— Ну что же, — с нарочитой живостью сказала она, — скоро в путь. Причин для переживаний нет, Кев. Лео позаботится обо мне во время переезда во Францию, а…

— Твой брат даже о себе позаботиться не в состоянии, — грубо перебил ее Меррипен. — Ты никуда не поедешь. Ты останешься здесь, где я могу… — Он замолчал.

Но Уин услышала в его голосе нечто, подозрительно напоминавшее гнев или муку. Нечто, что он пытался скрыть.

Дело принимало интересный оборот. Сердце Уин взволнованно забилось.

— Есть… — Ей пришлось сделать паузу для того, чтобы набрать воздуха в легкие. — Есть лишь одна причина, которая может меня остановить.

Он бросил на нее настороженный взгляд.

— И что это?

Она ответила не сразу. Ей потребовалось время, чтобы набраться храбрости.

— Скажи, что любишь меня. Скажи, и я останусь.

Его черные глаза расширились. Он молчал.

Уин ждала ответа, обуреваемая чувствами, которые вообще-то не сочетались между собой: изумлением и отчаянием.

— Я… люблю всех членов вашей семьи.

— Нет. Ты знаешь, что не этого я прошу от тебя. — Уин подошла к нему и положила бледные ладони на грудь. Он был предельно напряжен. Она чувствовала, как откликнулось на ее прикосновение его тело. — Прошу тебя, — сказала она, возненавидев себя за то, что позволила себе озвучить свое отчаяние. — Пусть я завтра умру, мне все равно, если только я услышу от тебя хотя бы однажды…

— Не надо! — воскликнул он, отшатнувшись.

Забыв об осторожности, Уин шагнула к нему и схватила за ворот рубашки.

— Скажи мне. Пусть наконец правда откроется…

— Тише, тебе вредно волноваться.

Больше всего Уин злило то, что он прав. Она уже чувствовала знакомую слабость, головокружение, что всегда сопровождалось учащением пульса и ощущением сдавленности в легких. Будь неладно ее слабое тело, что подводило ее в самый ответственный момент.

— Я люблю тебя! — в отчаянии воскликнула она. — И если бы я была здорова, никакая сила не могла бы меня с тобой разлучить. Если бы я была здорова, я бы позвала тебя в свою постель, я бы одарила тебя страстью, какой только может женщина одарить мужчину…

— Нет. — Он поднес руку к ее губам, чтобы заставить ее замолчать, но отдернул, едва прикоснувшись к ним, словно они обожгли его.

— Если я не боюсь в этом признаться, что останавливает тебя? — Наслаждение, которое испытывала Уин, находясь рядом с Кевом, было подобно наваждению, безумию. С безрассудством страсти она прижималась к нему. Он пытался ее оттолкнуть, не причинив боли, но она вцепилась в него изо всех сил, что еще у нее оставались. — Что, если эти мгновения — последние из тех, что ты проведешь со мной? Разве ты не пожалел бы о том, что не сказал, что ко мне чувствуешь? Разве ты бы не…

Меррипен прижался губами к ее губам — все, что угодно, лишь бы заставить ее замолчать. Они оба судорожно втянули воздух и замерли, впитывая в себя ощущения. Каждый выдох его обдавал жаром ее щеку. Сильные руки обнимали Уин, руки, способные защитить ее от любых напастей, от любого зла. С ним она была как за каменной стеной. А потом словно вспыхнула искра, и их обоих закрутило в вихре желания.

От него пахло яблоками, в его дыхании ощущался горьковатый привкус кофе, но самым сильным был его собственный, особый запах. Желая его, тоскуя по его ласке, Уин крепко прижалась к нему, и Кев принял ее невинный дар с хриплым варварским стоном.

Она почувствовала прикосновение его языка. Открываясь ему навстречу, она глубже вбирала его в себя, робко пробуя прикоснуться языком к его языку. Словно шелк скользнул по шелку, и Кев вздрогнул, и судорожно вдохнул, и крепче прижал ее к себе. И тогда ее вновь охватила слабость. Она так истомилась по его рукам, по его сильному телу. Она так хотела почувствовать его тяжесть на себе, в себе… О, она хотела его, хотела…