Алиби - Браун Сандра

Сам он почти никогда не завтракал, если не считать ранних деловых встреч и официальных завтраков с коллегами. Лишь приезжая на уик-энд в свой загородный домик, где утра казались долгими, почти бесконечными, Хэммонд позволял себе плотный, сытный завтрак. Он неплохо готовил; в особенности же ему удавались такие простые вещи, как яичница с беконом, которую он украшал ломтиками помидоров и листьями салата, но сейчас Хэммонд позволил себе помечтать о том, как они приготовят завтрак вместе, а потом будут есть его на крыльце или на террасе, то и дело прерываясь, чтобы поцеловаться.

Но все это будет только завтра утром, напомнил он себе. Вернее, сегодня утром, поправился Хэммонд, бросив быстрый взгляд на часы, показывавшие начало третьего ночи.

Вчерашний день был для него не самым легким. Во всяком случае, из Чарлстона он уезжал чуть ли не в смятении. Казалось, все в его жизни идет не так, как надо, и он ни за что бы не поверил, что такой отвратительный день закончится близостью с прекраснейшей из женщин, какую он когда-либо встречал. С женщиной, о существовании которой еще вчера он даже не подозревал. С женщиной, с которой он познакомился всего несколько часов назад…

Он все еще дивился странному капризу судьбы, когда услышал, что вода в ванной перестала течь. На всякий случай Хэммонд выждал еще пару минут, боясь вернуться слишком рано и смутить гостью, потом взял из холодильника две бутылки минеральной воды и отправился в спальню.

— Кстати, — громко сказал он, широко распахивая дверь, — мне кажется, нам пора наконец познакомиться как следует…

Он осекся, увидев, что она стоит возле туалетного столика и прижимает к уху телефонную трубку. Увидев его, она на мгновение замерла, потом поспешно опустила трубку на аппарат и пробормотала:

— Надеюсь, ты не возражаешь?

— О нет, нисколько, — ответил Хэммонд, хотя на самом деле он возражал. И еще как!.. Дело было вовсе не в том, что она воспользовалась телефонным аппаратом без разрешения. Просто Хэммонд не представлял, кому его гостья может звонить в столь поздний час, через считанные минуты после того, как они занимались любовью. Неужели в ее жизни есть человек, который значит для нее так много?

Он стиснул зубы. Пока он торчал в кухне, мечтая о завтраке на крыльце и считая минуты, когда ему можно будет вернуться в спальню, она кому-то звонила. И вот теперь он стоит на пороге с глупым выражением лица и не знает, что сказать.

Хэммонд поставил бутылки с водой на ночной столик и от неловкости переступил с ноги на ногу. Да, он чувствовал себя неловким и смешным, что было ему несвойственно. Обычно Хэммонд был способен справиться с любой ситуацией, но сейчас он элементарно растерялся, и это ему очень не нравилось.

Что тут приятного, если чувствуешь себя ослом?

— Я помешал? — спросил он чужим голосом.

— Нет-нет, ничего страшного. — Она нервным движением поправила трубку на аппарате. — Я не дозвонилась. Никто не подходит.

— Тогда позвони еще раз.

— Ничего, это может подождать…

"Если это может подождать, тогда какого черта тебе вообще вздумалось звонить куда-то посреди ночи?” — подумал он.

— Ничего, что я надела это?

— Что ты сказала? — рассеянно переспросил он. Она провела рукой по вылинявшей майке, в которой Хэммонд узнал свою старую студенческую футболку с эмблемой колледжа. Футболка доставала ей до середины бедер.

— Я нашла ее на полке в ванной. Нет, я не шарила по твоим шкафам, я просто…

— Пустое. — Его тон, однако, был гораздо красноречивее слов, и ее руки непроизвольно сжались в кулаки, но тотчас же снова расслабились.

— Знаешь, — сказала она, — пожалуй, мне лучше уйти. Нас обоих слегка занесло, и теперь… — Она улыбнулась. — Должно быть, это катание на “чертовом колесе” вскружило нам головы.

Она пыталась шутить, но он никак не отреагировал на ее слова. Кровать со смятыми простынями, на которую они посмотрели почти одновременно, была слишком очевидным напоминанием о том, что происходило здесь каких-нибудь полчаса назад. О том, какой сладостной, головокружительно-пьянящей была их близость. Казалось, в спальне все еще звучит эхо тех слов, которые они в исступлении страсти шептали друг другу.

После ванной ее кожа пахла свежестью и чистотой. Но он не принимал душ, и от него по-прежнему пахло сексом — его и ее потом, семенем, жарким теплом лихорадочных и торопливых объятий. Воспоминания о том, что произошло, были еще слишком свежи в его памяти, и Хэммонд просто не мог ее отпустить.