Алиби - Браун Сандра

Но Смайлоу выдержал его взгляд.

— Прекрасно понимаю, — сказал он холодно.

ВТОРНИК

Глава 19

Лют Петтиджон завещал, чтобы его кремировали, поэтому сразу после вскрытия тело перевезли в городской крематорий. Вдова Петтиджона позаботилась обо всех формальностях и заполнила все необходимые бумаги. Тело было предано огню, и уже в воскресенье утром Дэви Петтиджон по лучила на руки урну с прахом мужа.

На утро вторника была назначена и поминальная служба, хотя ввиду особых обстоятельств кончины Петтиджона кое-кто считал, что вдова излишне торопится.

Ровно в десять утра из боковых дверей появилась Дэви, прошествовавшая к свободным местам в первом ряду. Она с головы до пят была одета в черное, и лишь нитка крупного жемчуга оживляла ее траурный наряд. Волосы она собрала на затылке в простой “конский хвост”, а на голову надела черную соломенную шляпу, широкие поля которой скрывали ее лицо — как и темные солнечные очки, которые она не снимала на протяжении всей службы.

— Как ты думаешь, почему она прячет глаза? — спросила Стефи у Смайлоу. — Потому, что они опухли от слез, или, напротив, потому, что они сухи?

Смайлоу сидел, наклонив голову, как будто в самом деле прислушивался к молитвам, и вопрос Стефи заставил его нахмуриться.

— Не знаю, — коротко ответил он одними губами.

— Извини. — Стефи покачала головой. — Вот не знала, что ты веришь этим предрассудкам.

После этого она замолчала и не произнесла ни слова до самого конца службы, хотя и не была религиозна. Вечная жизнь интересовала Стефи гораздо меньше, чем жизнь земная, главным образом потому, что все ее честолюбивые мечты были связаны именно с этим миром. Да и венец праведницы, которым она могла быть награждена в загробной жизни, привлекал ее гораздо меньше, чем должность окружного прокурора.

Поэтому, отключившись от проникновенных слов заупокойной молитвы и траурных гимнов, Стефи потратила этот час на то, чтобы еще раз обдумать все аспекты дела Петтиджона и в особенности то, как она может использовать их для собственной выгоды.

Вчера вечером именно она позвонила прокурору Мейсону. Извинившись за то, что беспокоит его дома, Стефи рассказала ему о показаниях Юджин Кэрти и о том, как та солгала, выдумав историю о поездке в Харбор-Таун. Прокурор поблагодарил ее за то, что она своевременно проинформировала его, и Стефи, чувствуя, что заработала скаутское очко ^[2], решилась сделать еще один шаг. Самым естественным тоном, на какой только была способна, Стефи уверила Мейсона, что несколько позднее Хэммонд, несомненно, тоже известил бы начальство о последних событиях. “Хотя, — закончила она доверительно, — мне почему-то кажется, что Хэммонд не считает это важным”.

О том, чего она добилась этими хорошо обдуманными словами и какие дивиденды заработала, Стефи подумать не успела. Служба закончилась, и все вокруг встали ставать. Поднялась со своего места и она.

— Как мило, не правда ли? — спросила она у Смайлоу, глядя, как со всех сторон к Дэви Петтиджон стекаются дальние и близкие знакомые, чтобы лично принести свои соболезнования. Среди них Стефи заметила и Хэммонда, который по-дружески обнял вдову за плечи, а она поцеловала его в щеку.

— Они, оказывается, так коротко знакомы? — удивилась она.

— Хэммонд и Дэви — друзья детства, — пояснил Смайлоу.

— Насколько близкие? — не отступала Стефи.

— А что? — Смайлоу внимательно посмотрел на нее.

— А то, что Хэммонд упорно отказывается включить Дэви Петтиджон в число подозреваемых.

Смайлоу ответил не сразу, и некоторое время они со Стефи смотрели, как к Дэви подошли мистер и миссис Престон Кросс, которые тоже обняли ее. С супругами Кросс Стефи встречалась только однажды. Как-то они с Хэммондом отправились на соревнования по гольфу, и там он представил ее своим родителям. Тогда Хэммонд назвал ее просто товарищем по работе, а не своей девушкой, что несколько уязвило Стефи, однако она легко утешилась, позволив себе пококетничать с Престоном, который произвел на нее впечатление человека решительного и опасного.

Что касалось Амелии Кросс, то она была полной противоположностью своему мужу. Миниатюрная, миловидная, вежливая и мягкая в обхождении, она воплощала в себе характерный тип южной леди и, казалось, ни разу в жизни не высказала самостоятельного суждения. Впрочем, решила Стефи, у нее, наверное, никогда и не было своего мнения.