Наивная смерть - Робертс Нора

– Ваша классная комната находится на том же этаже, в том же секторе, что и кабинет истории. Вы кого-нибудь видели? Кто-нибудь видел вас?

– Не припоминаю.

– У вас есть шкафчик в раздевалке фитнес-центра.

– Кое-кто из нас держит вещи в шкафчиках постоянно. Это проще, чем приносить и уносить смену обуви каждый день.

– Вы храните в шкафчике не только сменную пару обуви, Рид. Насколько я могу судить, если мужчина держит под рукой такой запас оборонных средств, значит, он собирается ими воспользоваться.

Произошла небольшая заминка. Уильямс неторопливо отхлебнул кофе.

– Насколько я могу судить, кондомы пока еще не объявлены вне закона.

– А я вот спрашиваю себя: что могла бы сказать директор Моузбли о таком щедром запасе у вас в шкафчике? Или совет директоров? Или этот, как его… родительский комитет?

– Повторяю: кондомы пока еще не объявлены вне закона.

– И все-таки. Что они подумают об учителе, который хранит кондомы так близко от всех невинных юных умов и тел?

– Защита есть защита и больше ничего. – Уильямс небрежно пожал плечами и допил кофе. – Вот вы, например, носите оружие, но, насколько мне известно, вы в нашей школе никого пока не замочили.

– Еще не вечер, – парировала Ева. – Вы меня прервали на самом интересном месте. Насчет этих невинных умов. Да, и тел, конечно, тоже. Все эти хорошенькие малышки такие доверчивые.

– Ради всего святого! – Теперь он быстро поставил чашку и выпрямился, хотя до этого стоял, небрежно опершись о прилавок и всем своим видом демонстрируя, что ему на все наплевать. – Это омерзительно и подло. Я не педофил. Я работаю учителем четырнадцать лет. Я никогда не прикасался к ученикам неподобающим образом.

– Неподобающим по чьим меркам? – спросила Ева.

– Послушайте. Мне не нравятся девочки. Мне нравятся женщины. Я очень люблю женщин.

Этим словам Ева готова была поверить.

– Так сильно, что вы готовы их пользовать на школьной территории?

– Я не обязан отвечать на подобные вопросы. Я имею право на адвоката.

– Прекрасно, можете его пригласить, когда мы приедем в участок.

Негодование сменилось шоком:

– Вы собираетесь меня арестовать?

– А вам бы этого хотелось?

– Нет-нет, послушайте. О господи! – Уильяме провел пальцами по волосам. – Ну было у меня несколько эпизодов. Это не преступление, но это считается сомнительным поведением. Это может поставить под угрозу мою работу. Но все эти эпизоды… Это были встречи со взрослыми женщинами по взаимному согласию.

– Имена.

Он попытался ее обаять. Улыбнулся очаровательной улыбкой, взывающей к пониманию.

– Лейтенант, это не имеет никакого отношения к вашему расследованию. К тому же две из них замужем.

– Две из них?..

– Мне нравятся женщины. – Улыбка стала еще шире. – Мне нравится секс. Это никому не вредит.

– Крейг Фостер когда-нибудь видел, как вам нравится секс в школьной раздевалке?

– Нет.

Уильямс ответил слишком поспешно, и Ева поняла, что он солгал.

– Он же был такой консервативный, верно? Застал вас во время одного из… эпизодов и пришел в ужас, не так ли? А может, и возмутился. Может, пригрозил, что пойдет с этим к директору?

– У меня не было проблем с Крейгом. У него не было проблем со мной. Спросите кого угодно.

– Спрошу обязательно. И мы еще поговорим.

– Скользкий тип, – сказала Пибоди, когда он ушел.

– Тут есть мотив. Он врет. Крейг знал о его спортивных достижениях в раздевалке. – Ева прошлась взад-вперед по столовой, восстанавливая в памяти план раздевалки при фитнес-центре. Масса мест, где можно перепихнуться по-быстрому, решила она. Если кто-то любит по-быстрому. – Может, он не сумел уговорить Крейга не доносить на него, а может, он просто боится, что Крейг на него стукнет. Его не было в классной комнате в тот самый момент, когда и Крейга не было в его кабинете. Значит, возможность у него была. На данный момент, считай, он возглавляет мой список. Давай поговорим с Хэлливелл.

– Хочешь, чтобы я привела ее сюда?

– Нет, пусть останется в своей стихии.

Звонок прозвенел, как только они вышли из столовой. Коридоры мгновенно заполнились выбегающими из классов детьми, уровень шума столь же стремительно повысился до невыносимого. «Как саранча, – подумала Ева, – когда она набрасывается… ну, на что там саранче положено набрасываться.

А может, и не саранча, а муравьи», – добавила она мысленно, торопливо выбираясь из муравейника. Ей хотелось – просто из чувства самосохранения! – нырнуть обратно в учительскую столовку, пока не схлынет потоп, но одна из учениц устремилась прямиком к ней.