Ореол смерти («Последняя жертва») - Робертс Нора

— Их в доме, по-моему, штук двадцать.

— И вы занимаетесь любовью перед камином? Как в старых фильмах?

— У тебя безудержная фантазия.

— А что, здорово! Слушай, Даллас, какую ты за мной машину прислала! Настоящий лимузин! — Мевис закружилась на одном месте, позвякивая всеми своими серьгами. — Но, как назло, пошел дождь. Так что видели меня не все соседи, а только половина. Ну, чем мы будем заниматься?

— Можем начать с ужина.

— Умираю с голоду, но сначала я должна осмотреть дворец. Покажи самое интересное.

Ева задумалась. Верхняя терраса изумительна, но на улице льет как из ведра. Оружейная отпадает, зал для стрельбы — тоже: Ева не решалась показывать их в отсутствие Рорка. Впрочем, и без них есть что показать. Вот только туфли Мевис внушали Еве сомнения.

— Ты действительно способна в них передвигаться?

— Я их вообще не чувствую!

— Хорошо, тогда пойдем по лестнице. Так ты больше увидишь.

Сначала она отвела Мевис в солярий, где бедняга, увидев экзотические растения, маленькие водопады и порхающих под потолком птиц, чуть не лишилась чувств. Потоки дождя заливали стеклянные стены, но огни Нью-Йорка все-таки были смутно видны.

В музыкальном зале Мевис с удовольствием поплясала под свои любимые мелодии. Почти час они провели в игровой: Мевис очень понравились «Апокалипсис» и «Свободная зона». В спальнях она охала и ахала от восторга и, после долгих и мучительных сомнений, выбрала наконец, в какой из них ночевать.

— А можно мне будет зажечь огонь в камине? — Мевис нежно погладила темно-синие изразцы.

— Конечно. Только не забывай, что скоро лето.

— Ничего, ради такого удовольствия можно и попариться! — Раскинув руки, она плюхнулась на необъятную кровать, забросанную мягкими серебристыми подушками, и уставилась в высоченный стеклянный потолок. — Чувствую себя настоящей принцессой. Нет, королевой! — Она начала кататься по кровати, и матрац мерно покачивался в такт ее движениям. — Слушай, как ты можешь здесь жить и не сходить с ума от восторга?!

— Не знаю. Да и живу я здесь недавно…

— Мне хватит одной ночи. Я никогда уже не стану прежней! — торжественно произнесла Мевис и расхохоталась.

Она подползла к пульту у изголовья и стала нажимать на все кнопки подряд. Свет загорался, мерцал, гас, музыка то ревела, то становилась едва слышной. Внезапно раздался шум падающей воды.

— Это что такое?!

— Ты включила воду в ванной, — объяснила Ева.

— Ого! Нет, еще не время. — Мевис снова нажала на ту же кнопку, и шум воды затих. Нажала на другую — и одна из стенных панелей отъехала в сторону. За ней оказался огромный экран. — Да, действительно, все как в лучших домах… Слушай, что-то есть захотелось!

* * *

В тот момент, когда Ева перешла с Мевис в столовую, Надин Ферст сидела в монтажной и готовила новую передачу.

— Дайте Даллас крупным планом, — велела она. — Да-да, вот так. Она неплохо держится перед камерой.

Надин смотрела одновременно на пять экранов. В первой монтажной было тихо, только за экранами негромко переговаривались техники. Надин всегда получала от монтажа удовольствие почти сексуальное. Большинство репортеров доверяли эту работу техникам, но Надин любила делать все сама.

Внизу, в зале «Новостей», стоит шум и гвалт, там — бесконечное соревнование, борьба за самую свежую новость, за самый острый репортаж, за лучший кадр. Журналисты выжимают из компьютеров всю информацию до последней капли, терзают телефоны, передают еще одну — самую важную! — строчку статьи. Зал «Новостей» «Канала 75» был стадионом, где соревновались сильнейшие, быстрейшие, умнейшие.

Все хотели лучшего — героя, репортажа, рейтинга. Сейчас все это было у Надин! И сдавать позиций она не собиралась.

— Дайте кадр, где я стою во дворике у дома Меткальф. А теперь на другую половину экрана — кадр на дорожке, где погибла Тауэрс. Ага!

Надин, прищурившись, смотрела на экран. Что ж, она отлично выглядит — серьезно, собранно. Независимый репортер на месте преступления.

— Хорошо. Накладывайте звук.

«Две ни в чем не повинные талантливые и знаменитые женщины. Две жизни, закончившиеся так трагически. Весь город переживает, все задаются одним и тем же вопросом: „Почему?“ Любящие родственники хоронят своих близких и взывают к справедливости. И только один человек может им помочь».

— Стоп! — велела Надин. — Теперь Даллас, подходящая к зданию суда. И дайте звук.