Роман с Джульеттой - Мельникова Ирина

– Илья Сергеевич, по-моему, вы спешили? – попыталась она перевести разговор в другое русло и попала точно в яблочко.

Илья быстро взглянул на наручные часы, и вмиг его лицо стало серьезным.

– Все, бегу, бегу, Елена Владимировна! – И неожиданно озорно подмигнул ей: – Спасибо за содержательный разговор! Возможно, сегодня после ужина я составлю конкуренцию Игорю. Очень мне хочется продолжить нашу дискуссию про негодяев.

– Взаимно, – мило улыбнулась Алина, – но я полагаю, что после хорошего ужина вас потянет на возвышенное или ко сну. К тому же дискуссии о негодяях грозят несварением желудка.

– Приму к сведению, – Илья прижал руку к сердцу и склонил голову. – Честь имею откланяться, мудрейшая Елена Владимировна. До встречи за ужином. Если я его сегодня заработаю…

– Идите уже, – Алина снисходительно улыбнулась. – Карета подана. – И она кивнула на окно, в котором виднелся автомобиль Луганцева. Сам Игорь в распахнутом черном пальто стоял возле машины и нетерпеливо посматривал то на окна особняка, то на часы. Затем поднес трубку мобильного телефона к уху, и в кармане Ильи звонко затренькало. Илья выхватил телефон, глянул на дисплей и, вытаращив в притворном ужасе глаза, быстро покинул кухню.

Алина проследила взглядом за отъезжавшей машиной, за тем, как закрылись за ней ворота и как провожавший начальство охранник вернулся на свое место в сторожке.

Она сварила себе кофе. В прежние времена Алина очень ценила такие минуты, когда удавалось побыть одной и полностью посвятить их своим мыслям и переживаниям. Такое случалось крайне редко, но она научилась отстраненно воспринимать шум и гомон светских вечеринок, и если требовалось отдохнуть или решиться на какой-то важный шаг, она могла обрести одиночество даже в толпе.

Но сегодня ей было как раз не очень тепло и не очень уютно. Начинался новый день. Очень длинный и тоскливый. И хотя предыдущие дни пролетали в трудах и заботах мгновенно, Алина предчувствовала, что этот покажется ей бесконечным. А все потому, что, проснувшись, она тотчас начала томиться в ожидании новой встречи с Луганцевым. Правда, Алина не совсем понимала, чего от нее ждет. И все-таки ей казалось, что, увидев его поутру, ей удастся разгадать, почему он провел в разговорах с ней почти шесть часов? Не ради того же, чтобы просто снять камень со своей души? И если бы не вернулся Илья, то они вполне могли бы просидеть на кухне до самого утра.

Алина подозревала, что Луганцев и сам не ожидал, что способен на подобные откровения. Казалось, нарыв, который долго-долго зрел в его душе, наконец прорвался. Но пройдет еще много времени, прежде чем эта рана сначала подживет, а затем затянется. Но шрам не исчезнет и до конца дней неизменно будет напоминать Игорю о прошлых потерях.

Она вздохнула, ее шрамы тоже постоянно ныли, а иногда давали о себе знать просто невыносимой болью. Но ей легче. У нее есть дети, есть тетушка – самые дорогие на свете люди. Есть Лида и Катя. Они всегда подбодрят и поддержат. А еще в ее жизни снова появилась Ольга, которой она может рассказать все, что не посмеет рассказать даже тетушке. У Луганцева же нет никого. Илья – не в счет. Нет в нем ни тонкости, ни душевной мягкости, что свойственно только женщинам. Как большинство мужчин, он резок и прямолинеен. И всякое желание исповедаться готов считать проявлением слабости.

Ей страшно хотелось позвонить Ольге, но она понимала, что не посмеет передать ей разговор с Луганцевым. Это было ее сокровенное, очень нежное и чувственное состояние, которое невозможно объяснить словами. И что она могла сказать Ольге? Что вконец расстроена этим разговором? Нет, она, конечно, понимала, что будь она в прежнем своем обличье, этот разговор стопроцентно не состоялся бы. И все же ее сердце болело, и не из-за того, что она, по сути, обманом вытянула из него нужную ей информацию, но и потому, что его глаза ни разу не блеснули тем особенным светом, который выдает интерес мужчины к женщине. Просто он воспринимал ее отстраненно, как хорошего человека, приятного собеседника, замечательную домработницу… Словом, как некое бесполое существо, чье предназначение – внимательно его выслушать, посочувствовать, высказать соболезнование…

Алина усмехнулась. Ее высказывания не слишком смахивали на соболезнование. Скорее наоборот. Кое в чем она была беспощадна. Но это не оттолкнуло Луганцева. Однако он не понял одного: она тоже нуждалась в помощи. «Мудрая женщина» сама себя перемудрила, когда с непростительной легкостью согласилась на эту авантюру. И все-таки кое-что давало ей надежду на награду. Во время их первой встречи в придорожном кафе ей бросилась в глаза глубокая складка между бровей Луганцева. Тогда Алина списала ее на твердость его характера. Казалось, эта складка пролегла навечно, но после их разговора она странным образом почти расправилась. Взгляд его потеплел, а от глаз к вискам лучиком разошлись морщинки. Те самые, которые выдают веселого, смешливого человека. И эти изменения показались ей дороже всяческих призов, престижных премий и званий.

Сердце захлестнула вдруг волна необъяснимой нежности. Алина закрыла лицо ладонями. И, как наяву, представила его длинные сильные пальцы, крепкую и теплую ладонь, накрывшую ее руку, от чего у нее зашлось сердце и мелко-мелко задрожали колени. Луганцеву даже в голову не пришло, в какое смятение поверг он свою «пожилую домработницу». Тем более он ни сном ни духом не догадывался, что она почти не сомкнула глаз после их разговора.

Алина металась в постели, не сознавая, где сон, а где явь, потому что в виски, как настырный дятел, неотвязно и болезненно гулко стучались одни и те же мысли. Что с нею случилось? Откуда такая реакция на прикосновение мужчины? Понятно, она истосковалась по любви. Но что она знает о любви? Тем более о любви взаимной, испепеляющей и возрождающей, бросающей в бездну и поднимающей из нее?

Почти целый день Алина пребывала в прострации. И делала все, как сомнамбула, автоматически, почти не сознавая, что делает. Иногда она подходила к окну и долго смотрела на запорошенный снегом газон. Ей казалось, что на нее надвигается что-то неотвратимое, черное и страшное. Она пыталась взять себя в руки, объяснить себе, что все ее мрачные мысли вызваны лишь теми ощущениями, которые она пестовала весь день, и все они связаны с Луганцевым. Она вполне сознавала, что наступит такое время, когда он узнает правду. Пыталась представить себя на месте Луганцева, и до того безобразная картина разворачивалась в ее голове, что она прикрывала глаза и стонала сквозь стиснутые зубы, отгоняя от себя видение его разгневанного лица и презрительной усмешки на губах. Она не сомневалась: Луганцев отнюдь не простак и не воспримет этот жалкий маскарад как невинный розыгрыш. Он с чистым сердцем шагнул ей навстречу, поверил в ее искренность и порядочность, и как она будет смотреть ему в глаза, когда ее выведут на чистую воду?