Посмертный портрет - Робертс Нора

– Но он не применяет насилия, – заметила Ева. – Действует очень тонко и аккуратно. Тут нет гнева. Потому что они – это он, или скоро станут им.

– Очень хорошо.

– Он сохраняет образы жертв, причем показывает их с лучшей стороны. Гримирует перед съемкой, придает привлекательную позу. Да, верно, частично это диктуется честолюбием – мол, убедитесь, на что я способен, посмотрите, какой я талантливый. Но еще и тщеславием: мы теперь одно, и я хочу выглядеть красивым.

– Интересно… Да, очень возможно. Это сложная личность. Он искренне верит, что имеет право делать то, что делает. Возможно, даже считает, что выполняет свой долг. Но не бескорыстно. Это не священная миссия. Он хочет признания. Может быть, когда-то он получил тяжелый удар по профессиональному самолюбию и считает, что его талант недооценили. В частности, Хастингс, и те, кто предпочел ему Хастингса. Поэтому вполне логично предположить, что он брал первоначальные снимки жертв из файлов Хастингса. Один из возможных мотивов – желание превзойти конкурента.

– Или учителя?

Мира подняла брови:

– Не могу представить себе Хастингса в роли учителя.

– Я тоже, но убийца может думать по-другому.

– Если хотите, я подумаю над этим еще. Но мне понадобятся ваши последние отчеты.

– Да, конечно. Вы их получите. Спасибо. – Они уже подъехали к дому Миры, когда Ева вдруг спросила: – Доктор Мира, вы уже давно замужем?..

«Большой шаг вперед, – подумала Мира. – Наконец-то ты заговорила о чем-то личном по собственной инициативе».

– Да. Через месяц будет тридцать два.

– Тридцать два? Года?!

Мира засмеялась:

– Дольше, чем вы живете на свете.

– Наверное, у вашего брака были взлеты и падения…

– Да, конечно. Супружеская жизнь – не для слабых и ленивых. Это труд, но так и должно быть. Иначе в ней не было бы смысла.

– Я говорю не о труде! – «А о чем же тогда?» – подумала Ева, сунув руки в карманы, и тяжело вздохнула. – Люди иногда пресыщаются друг другом, верно? Но ведь это не всегда означает, что их чувства… изменились?

Мира внимательно посмотрела на нее.

– Иногда нам просто нужно побыть наедине с собой или что-то сделать в одиночку. В любом партнерстве человеку требуется личное пространство и время.

– Да. Наверно.

– Ева, у вас нелады с Рорком?

– Не знаю… Наверное, я дура, и сделала из мухи слона, но вчера вечером он был совершенно не похож на себя. Я ведь знаю, как он смотрит на меня, знаю его тон и жесты. А тут все полетело к черту! Абсолютно все! Очевидно, у него был трудный день. Господи, почему я не оставила его в покое?!

– Потому что вы любите мужа и переживаете за него.

– Вечером мы так и не смогли найти общего языка, а потом… Он не пришел в спальню. Сегодня меня рано вызвали на работу, и я оставила ему сообщение. Но он не позвонил. Вчера буквально выставил меня из своего кабинета, а сегодня ни разу не дал о себе знать! Это так не похоже на Рорка…

– А вы ему тоже не звонили?

– Нет. Черт побери, теперь его очередь!

– Согласна, – с теплой улыбкой сказала Мира. – Значит, вы дали ему личное пространство и время. – Она наклонилась и удивила Еву, неожиданно поцеловав ее в щеку. – А сейчас езжайте домой и расспросите его хорошенько. Вам обоим станет легче.

– О'кей. Верно. Спасибо. Я чувствую себя последней дурой…

– Нет, милая. Вы чувствуете себя замужней женщиной.

ГЛАВА 12

У парадного стояла зеленая полицейская машина, и Рорк понял, что Ева вернулась раньше его.

Он еще не был готов к откровенному разговору. Ни с ней, ни с кем-нибудь другим. Но нельзя было забывать о том, что человек, большую часть жизни заменявший ему отца, лежит со сломанной ногой.

Рорк решил, что зайдет к Соммерсету, потом как следует попотеет в спортзале, поплавает в бассейне. Может быть, напьется до чертиков. Что угодно, лишь бы избавиться от усталости и плохого настроения.

Совещания ему не помогли. Текущие дела по руководству бизнесом не помогли тоже. Ничто не могло вытравить из его памяти образ рыжеволосой девушки с лицом, обезображенным синяками.

Нужно было попробовать что-то другое.

Он вошел в дом и с облегчением убедился, что Евы нет ни в вестибюле, ни в передней гостиной. И тут же ощутил чувство вины за это облегчение. Но у него сейчас просто не было сил для новой ссоры. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким усталым и выбитым из колеи.