Врушечка - Куликова Галина Михайловна

— Пойду. И завтра можете взять меня с собой, если куда-нибудь отправитесь. У меня до понедельника нет никаких дел. Я умираю от скуки.

— Почитали бы книжку.

— Я не люблю читать по-русски. А тот роман, который я захватил с собой, я уже давно прочитал. Дела задержали меня в вашем городе на лишнюю неделю.

— А чем вы занимаетесь? — полюбопытствовала Настя.

— Машиностроением.

— А телевизор у вас в квартире есть?

— Есть.

— Почему бы вам его не посмотреть?

— Фу, — бросил Янис, наморщив нос. — Так какие у вас планы на завтра?

— Я собираюсь ехать к брату в больницу.

— А что с ним случилось?

Настя коротко рассказала Янису, что случилось, и удивленно подумала: «Господи, почему же мне так просто довериться почти чужому человеку, и совершенно невозможно вывалить всю правду на друга детства или мужчину, которого я полюбила? — И сама себе ответила: — Потому что Янис сделает лишь то, что покажется ему приемлемым. А Витька и Игорь попытаются сделать невозможное. И это обременит меня. Что же, выходит, я эгоистка?! Я ради собственных амбиций, ради своей независимости не хочу принимать помощь близких людей? Как все-таки трудно разобраться в самой себе и понять, почему на душе так неспокойно».

— Надо бы припугнуть вашего доктора, — подумав, решил Янис. — Только я, к сожалению, не обладаю устрашающей внешностью. И драться совсем не умею. Но… В таких случаях люди обычно используют хитрость.

— Какую же хитрость мы можем придумать? — удивилась Настя, которая уже всю голову сломала, размышляя о том, как вести себя с доктором Панкрашиным.

— Допустим, я надену черные очки и буду стоять поодаль. Ваш доктор подумает, будто я какой-нибудь секретный агент или мафиози… Ну, что-нибудь в этом роде. И испугается.

Настя представила себе эту картину и скептически поджала губы. Но потом подумала, что других идей все равно нет, и согласилась.

— Только вот еще что. Если я теперь ваш муж, нам нужно перейти на «ты», — напомнил Янис.

Они уже подходили к дому, радуясь тому, что им легко будет расстаться до завтра — ни поцелуев, ни смущения не предполагалось. На улице уже стемнело, и город затихал, продолжая таинственно мерцать, словно шкатулка, наполненная светляками.

— Кстати, раз мы теперь близкие родственники, позвольте спросить: куда подевались ваши волосы? Я видел вас возле почтовых ящиков несколько дней назад, вы были красавицей!

— Вот спасибо, — возмутилась Настя. — А говорили, что в вас силен защитный инстинкт. А сами портите мне настроение.

— Нет, ну это же неспроста: взять и так побриться.

— Долго рассказывать, — мрачно заметила Настя. — И вообще… Мне кажется, если я расскажу, вы от меня сбежите. А мне надо, чтобы…

— Знаю, знаю. Вам нужен временный муж. Я никуда не сбегу, клянусь. Кстати, вы обещали мне малиновое варенье. Или это слишком роскошно при вашей бедности — угощать вареньем командированных?

Настя, хмыкнув, покосилась на него:

— Ладно, пойдемте есть варенье. Только… Вы в самом деле такой безвредный, каким кажетесь?

— Я еще безвреднее. Да ладно вам! Если бы я вынашивал злодейские планы, давно бы уже проник в вашу квартиру через балкон и учинил разбой.

Настя вздохнула и сунула ключ в замочную скважину. Потом распахнула дверь:

— Что ж, заходите.

Рассказ о Еве Ковальской занял полчаса времени. Когда Настя закончила свое повествование, они успели выпить по две чашки чая.

— Да уж, — протянул Янис, обалдевший от услышанного. — С вами точно не соскучишься. Надо же, я целую неделю сидел за стеной и ничего не знал! Тут у вас приключения, всякие страсти… Когда вы позвонили мне, требуя изловить на балконе кота, я подумал, что вы сумасшедшая. Кстати, кота можно завтра оставить у меня. Так, на всякий случай.

Настя с радостью согласилась. Ночь она провела беспокойно, хотя впервые за долгое время по-настоящему выговорилась, вывернулась практически наизнанку. Облегчение не приходило. Конечно, ее тяготило и то, что она поссорилась с Витькой, и непристойное предложение доктора Панкрашина… Однако в душе она понимала, что рано или поздно, не мытьем, так катаньем, эти проблемы удастся разрешить. С Витькой они обязательно помирятся, с доктором как-нибудь договорятся, но вот Шелестов… Шелестова ей не вернуть. Чувства — слишком тонкая материя, их опасно трогать. Это как с шелковыми чулками — стоит сделать неосторожную затяжку, и все, можно выбрасывать. Исправить уже ничего нельзя.