Образ смерти - Робертс Нора

– Я работал вместе с тобой над этим делом последние два дня и три ночи, и я примерно представляю, сколько данных тебе пришлось втискивать в свою голову.

– Да, но, понимаешь… О черт, я еще ничего не сказала, а уже чувствую, что начинаю рассуждать как женщина.

– О нет, этого допустить нельзя. Остановись.

– Я серьезно. – Слегка смутившись, Ева сунула руки в карманы. – Знаешь, как женщины думают о всякой ерунде и никак не могут выбросить ее из головы. Чувствую, что и я вот-вот начну гадать, какая губная помада подходит к моему цвету лица. Или к моим ботинкам.

Рорк засмеялся и покачал головой.

– Я думаю, этого мы можем не опасаться.

– Если я когда-нибудь двинусь по этой дорожке, врежь мне как следует, хорошо?

– С удовольствием.

– Но я должна признать, хоть это и очень противно, что даже не знаю, стоит ли разрабатывать эту версию. Я же не собираюсь заглянуть на дом к какому-то типу, чтобы организовать вечеринку или научить его танцевать самбу.

– Ты очень часто заглядываешь в чужие дома, чтобы снять показания или выслушать заявление.

– Ну, допустим. – Ева вошла в спальню, на ходу откидывая волосы со лба. – Но я редко хожу одна, фиксирую все свои передвижения и вообще, черт меня побери, Рорк, я же коп! Думаешь, какой-нибудь старпер может поймать меня в сеть вот просто так? – и она щелкнула пальцами.

– С тобой ему придется нелегко, согласен. Но чем трудней задача, тем интереснее.

– Вот об этом я тоже все время думаю. Но…

– Он мог выслеживать тебя, а не Ариэль Гринфельд. Если бы последние несколько дней… нет, скорее недель, если на то пошло, он следил за тобой, сегодня он мог захватить тебя, а не ее.

– Нет, не мог. – Вот, поняла Ева, раздеваясь, почему эта мысль не давала ей покоя. Надо объяснить Рорку, чтобы он понял и успокоился. – Подумай хорошенько. С вечера пятницы я буквально ни минуты не оставалась одна, даже у себя в кабинете. Вне стен этого дома или управления я все время была с Пибоди или с тобой. Допустим, ты считаешь, что он может поймать меня в сеть. Но неужели ты думаешь, что он будет ловить в сеть нас обоих? Или двух копов?

Рорк остановился и взглянул на нее. Стальной кулак у него в груди чуть-чуть ослабил хватку.

– Да, тут ты права. Но ты ведь уже подумываешь, как бы сыграть с ним в поддавки, верно?

– Подумываю. Если мы пойдем по этому пути – заметь, я говорю «если»! – я буду на прослушке. Я буду под наблюдением. Я буду вооружена.

– Я хочу, чтобы твою машину снабдили «маячком».

– Сделаем.

– Нет, я хочу, чтобы это было сделано до того, как мы утром выедем за ворота. Я об этом позабочусь.

«Хочешь что-то получить, надо что-то уступить», – напомнила себе Ева. Приходилось уступать, даже – особенно! – в тех случаях, когда с души воротит.

– Ладно, черт с тобой. Прощай, я собираюсь ускользнуть незаметно к Пабло, уборщику бассейна, на часок горячего и липкого секса.

– Нам всем приходится чем-то жертвовать. Мне, например, трижды пришлось переносить мои встречи с французской горничной Вивьен за последнюю пару дней.

– Она умеет делать французский поцелуй? – спросила Ева, когда они ложились в постель.

– Безусловно.

Ева фыркнула и шутливо толкнула его локтем, когда он обнял ее сзади и притянул к себе.

– Извращенец.

– Сама виновата. Нам поспать надо, а ты меня завела, – проворчал Рорк.

Его волшебные пальцы легко заскользили по ее груди, вниз по животу и снова вверх. Каждое прикосновение разливалось по ее коже приятной щекоткой.

Она со вздохом прижала его руку к своей груди, чтобы усилить ласку. Вот он, идеальный способ закончить длинный, тяжелый день. Скользящие, прижимающиеся друг к другу тела в темноте.

Когда его губы коснулись сзади ее шеи, Ева потянулась лениво, как кошка.

– Есть способы подзарядиться и помимо сна.

– Похоже на то. И я, похоже, никак не даю тебе заснуть. Руки сами так и тянутся.

Она всем телом ощутила его возбуждение и жар.

– Странное место для рук. Может, тебе к доктору обратиться? Это могло бы… Ой! – Ева содрогнулась, ей показалось, что ее тело тает, когда его пальцы скользнули внутрь.

– Есть место получше.

Пальцы пробрались еще глубже. Они дразнили и насыщали их обоих медленными, неторопливыми ласками.

Ева растаяла. Ее дыхание стало прерывистым, тело текло, как вино. Он мог трогать, брать, где хотел. Грудь, живот, волшебное теплое место, где их тела сливались.