Ловушка горше смерти - Климов Андрей

— Нет. — Лина обхватила себя руками под грудью. — У тебя странный дом.

Мебель эта, будто из старого кино…

— Ты не видела спальню. Там у меня и подавно восемнадцатый век.

Неловким движением Лина уронила вилку, и пока Марк поднимал ее, смотрела на его плечи, обтянутые пушистым свитером, на крупную, хорошей формы голову с жесткими золотистыми завитками за ушами и сдвоенной макушкой счастливчика.

Выпрямившись, он отложил вилку и проговорил, слегка задыхаясь:

— Ты не хочешь вина, не хочешь еды. Мне ничего не остается, как поцеловать тебя. — Усмешка его стала жесткой.

Он обошел кресло, склонился над ней, подавшись всем телом вперед, и взял ее за подбородок. Затем коснулся губами уголка ее рта, чувствуя, как она не уступает. Пальцы его скользнули по теплому затылку девушки. Он ощутил запах ее волос, вкус губ, их припухлость, но ничто не раскрылось ему навстречу.

Лина резко откинула голову и пробормотала:

— О черт! Мы так не договаривались.

— Разве? — Марк засмеялся, отступая. Лина опустила глаза, ее высокие скулы обозначились резче. — Так что же нам делать?

Лицо девушки вспыхнуло, все ее чудесное, гибкое и сильное тело напряглось. В одно мгновение она оказалась на ногах.

— Хорошо, — резко проговорила она, — идем! Чего тянуть? Покажешь мне свой восемнадцатый век.

Марк стоял, слегка покачиваясь с пяток на носки к насмешливо глядя на нее.

— Дверь перед тобой, — сказал он. — Через минутуя буду готов.

И, отвернувшись, вышел из комнаты, на ходу снимая свитер и приглаживая волосы.

Лина упрямо наклонила голову и шагнула в спальню.

Когда Марк вернулся, она стояла босиком, слегка прогнувшись, в бледном свете слабого ночника. Ступни утопали в длинном ворсе ковра. Марк приблизился, коснулся ладонью ее спины — Лина вздрогнула — и одним бережным, мягким движением стащил с нее платье. Он едва успел различить матовый блеск ее кожи, как она скользнула под простыню и отвернулась к стене, сразу сделавшись маленькой, почти незаметной на огромном пространстве постели.

Оказавшись рядом, Марк прошептал ее имя, и его рука легла на ее прохладное плечо. Она повернулась на спину, скрестив ноги и дыша ровно и глубоко. Марк склонился к ней и увел прочь свистящий шелк простыни. Губы его скользнули по ее груди, и она снова вздрогнула, а Марк засмеялся и уткнулся лицом в ее шею, вдыхая запах ее духов, сладкий и простодушный. Затем он обнял ее, Лина же, подавшись под его тяжестью, протянула руку и с силой сжала в ладони его мужское естество.

Марк отпрянул.

— Что ты делаешь? Кто тебя научил этому?

— Никто, — пробормотала девушка. — Мне показалось, что…

— Не надо… Все должно случиться само собой. Это честнее. Ты вся дрожишь… Ну давай же, оттаивай, оттаивай, девочка…

Теперь он видел ее всю. И запрокинутое лицо с закушенной нижней губой, и каменно отвердевшую маленькую грудь, и плоский нежный живот, подпушенный короткой гривкой лобка, и сильные бедра, и узкие, чуть великоватые ступни.

Он провел горячими жесткими ладонями от ее груди к животу, на миг задержавшись внизу. Рука его скользнула между бедер Лины — осторожно, невыносимо осторожно, словно во сне, но этого она уже не могла вынести.

Мучительно прогнувшись, она коротко и глухо застонала.

— Не думай, только не думай, — настойчиво твердил Марк. Голос его звучал низко и слегка гортанно.

Лина зажала рот ладонью, и Марка охватило такое отчаяние, что на миг он перестал что-либо чувствовать. Губы его коснулись виска девушки, на языке возник вкус горько-соленой влаги, и в ту же секунду он уловил слабое, как удар сердца новорожденного, ответное движение.

И сейчас же все его напряженное тело откликнулось, нащупывая единственный возможный ритм — длинную и спокойную волну.

Лина вдруг изо всех сил уперлась в его грудь, колени ее взлетели, а ступни сплелись за спиной у Марка, и лоно ее растаяло. Он почувствовал ее короткий спазм, сопровождаемый легким вскриком, словно от ожога, и слышал этот вскрик еще дважды, пока не пришел и его черед.

Минуту спустя он лежал обессиленный, пустой и совершенно невесомый у нее в коленях, благодарно вдыхая мускусный запах ее кожи. Лина молчала, и это молчание длилось до тех пор, пока он не понял, что ее по-прежнему не было с ним.

Часть третья

Лина

Марк сказал: «А теперь — сюда», и дверь беззвучно ушла в стену. Лина замерла на пороге. Затем, почувствовав сквозь тонкую замшу прикосновение его крепкой руки к своему локтю, высвободилась и шагнула в комнату.