Сыщица начала века - Арсеньева Елена

Эта история могла бы наделать много шуму, когда бы кто-нибудь озаботился судьбой несчастной горничной. Отец Николая внезапно взял назад все свои обвинения и принялся уверять, что никакой оргии не было, он ничего не знает, а почему девушка покончила с собой и кто ее обесчестил, неведомо. Николай не находил в себе сил обвинить отца: помнил клятву, данную умирающей матери. Однако знал, что сам-то он невиновен в смерти Стефании. Он только и мог, что покинуть родительский дом.

Спустя несколько дней случилось еще одно страшное событие. В дом Самойловых ночью забрался неизвестный злоумышленник и убил хозяина. Хотел, видать, открыть сейф в кабинете, да был застигнут Самойловым на месте преступления. Размозжил ему голову – и бежал. Николая вызывали в полицию, однако у него было нерушимое алиби, подтвержденное несколькими друзьями. Впрочем, это не помешало слухам: убийца-де был нанят им…

Его даже пытались привлечь к суду, но умелые адвокаты помогли выкрутиться, тем паче что прямых доказательств его вины не было никаких. Николая освободили, в положенное время он вступил в права наследства. Хотя состояние отца и оказалось обременено долгами другу-банкиру, все же оно оставалось значительным. Николай Самойлов стал богатым человеком. Спустя еще несколько лет эта история вовсе забылась, он познакомился с Натальей Лешковской и влюбился в нее. Она была сестрой его приятеля, школьного учителя, недавно приехавшего из провинции, девицей умной, начитанной, совершенно непохожей на тех барышень, которых встречал Самойлов в своем кругу, поэтому он увлекся не на шутку и вскоре сделал предложение. Наталья сначала встретила предложение в штыки, потом согласилась. Сыграли свадьбу, и постепенно она влюбилась в человека, за которого вышла замуж. Да вот беда: спустя год после свадьбы Николай Самойлов погиб. Он попал под поезд. Никого это особенно не удивило: несчастный оказался пьян. Его похоронили, молодая вдова очень тосковала по мужу. Не скоро заставила она себя убрать вещи Николая с глаз подальше, в сундуки, и вот в одном из пиджаков она обнаружила письмо.

Я невольно вздрагиваю при слове «письмо», Георгий замечает это и кивает:

– Ты верно угадала. Это было именно то письмо, которое ты нашла в одежде Самойловой…

– Откуда ты знаешь, где я его нашла?! – изумленно восклицаю я. – Я отдала тебе его, но ничего не успела сказать.

Я чувствую, как щеки мои загораются при воспоминании о том, что именно мне помешало. Георгий слабо улыбается:

– Да, сказать ты не успела. Но очень многое мы узнали от Дарьюшки и Луизы Вильбушевич…

– Иисусе! – Я невольно поминаю всуе имя господа. – А она тут при чем?!

– Луиза была любовницей Евгения Лешковского.

Я тупо моргаю. Но при этом у меня такое ощущение, что изумлена я вовсе не тем, что Луиза Вильбушевич тоже, как и Дарьюшка, оказалась любовницей Лешковского. Хотя это удивительно, да, конечно! Но что же, что еще кажется мне поразительным и досадным?

Да, поняла.

– Вы что, и Луизу среди ночи успели допросить?

Взгляд Георгия на миг ускользает от моего, но тут же его глаза вновь приникают к моим с прямодушным, бесхитростным выражением:

– Видишь ли, когда Вильбушевич и Дарьюшка начали давать показания, Птицын велел привезти и Луизу. Он счел, что всех участников этого дела следует допрашивать сразу, по горячим следам, ошеломляя их внезапностью вопросов, очных ставок, подавляя их способность к сопротивлению. Но ты хочешь узнать, что было дальше, или нет?

– Да, конечно, – вяло отвечаю я.

– Лиза, ты что? – чуть нахмурясь, спрашивает он. – Ты все обижаешься, что я отправил тебя домой? Но я не знал, что допрос начнется сразу, ночью! Не мог же я просить прокурора и всех прочих подождать, пока тебя снова привезут!

– Не мог, – киваю я. – Это было бы смешно, верно? А за Хоботовым все-таки съездили? За Петровским?

Георгий пожимает плечами:

– Они были в прокуратуре, когда я привез туда арестованных. И потом, не равняй начальника сыскной полиции и старшего следователя – и себя. Так ты будешь меня слушать или нет?

– Да я и слушаю.

– Итак, Наталья прочла это письмо и сразу поняла, что не все так просто со смертью ее мужа. Она заподозрила, что Николай стал жертвой шантажа и покончил с собой, испугавшись угроз. Наверное, у шантажиста и в самом деле были какие-то веские доказательства того, что именно Николай расквитался со своим отцом за смерть Стефании, послал к нему наемного убийцу… Конечно, это письмо было не первым. Вымогатель наверняка уже брал с Самойлова деньги раньше, и в конце концов тот понял, что это будет длиться бесконечно. Да и сумма была запрошена непомерная… И Самойлов предпочел разом все оборвать. Наталья, конечно, не знала, кто этот человек. Эта мысль, что она не может отомстить за смерть мужа, стала ее навязчивой идеей. В конце концов Лешковский, который испугался за ее душевное здоровье, решил увезти сестру из Минска. И увез – в Нижний Новгород.

В то же время в Минске жил и доктор Виллим Янович Вильбушевич. Как-то раз к нему пришла на прием молоденькая и хорошенькая женщина, которая жаловалась на жестокую бессонницу. Вильбушевич прописал ей снотворное, а когда снадобье не помогло, выписал и другое. Не помогло и это; вдобавок она стала жаловаться на головные боли и попросила опия. Вильбушевич выписал ей настойку опия, и больше пациентка не появлялась. Он и забыл про нее, убежденный, что лекарство помогло. А вскоре Вильбушевич получил письмо за подписью, как ты можешь догадаться, Ч.О. Милвертона. В послании было написано, что недавно отдал богу душу некий промышленник по имени Антон Антонович Харламов. Его наследницей осталась молодая вдова. При жизни мужа она была очень заботливой женой. Однажды, заботясь о его здоровье и убежденная, что лучшее лекарство от бед – это крепкий сон, она усыпила его с помощью настойки опия, которую ей дал любовник – доктор Вильбушевич. Автор послания требовал денег и обещал в противном случае сделать эту историю достоянием гласности.

Вильбушевич, который свою пациентку не только пальцем не тронул, но и мыслей-то никаких греховных о ней не имел, страшно возмутился и платить отказался, а вместо этого отправился к вдовушке, чтобы ее пристыдить: зачем-де распространяет о нем непристойные слухи? Он встретил лишь призрак прежней красавицы. Она поклялась, что и не думала его оговаривать. Оказывается, шантажист донимал и ее, а рыльце у вдовы было и впрямь в пушку. Поэтому она платила, сколько с нее требовали, каждую минуту трясясь от страха разоблачения… Тем временем Вильбушевичу пришло новое письмо, где шантажист уверял, что получил показания его помощницы-фельдшерицы, которая готова подтвердить: он давал опий женщине, своей любовнице. Эту фельдшерицу Вильбушевич недавно выгнал и понял, что она всего лишь хочет отомстить ему, но… он вовсе не был смельчаком. Настойку опия он давал пациентке? Давал! Промышленник умер? Умер… Кроме того, у Вильбушевича уже были на совести некоторые мелкие грешки, за которые его вполне могли лишить права практиковать. Он пораскинул мозгами и понял, что доказать свою невиновность не сможет, придется выкладывать деньги. Однако он вовсе не был богат. Заплатил шантажисту за молчание раз, другой, а потом понял, что этот негодяй вскоре приведет его к разорению. Вильбушевич посоветовался с дочерью – и та предложила уехать в Нижний Новгород, куда совсем недавно перебрался ее бывший любовник Евгений Лешковский. Луиза была в него влюблена по уши, только и мечтала выйти за него замуж, однако вот беда: Наталья Самойлова на дух Луизу не выносила, а Лешковский опасался раздражать богатую сестрицу, которая теперь щедро снабжала его деньгами для покупки старинных книг и слушалась каждого его слова. Поэтому он покинул Луизу, однако все же был искренне рад, когда она перебралась в Нижний Новгород и их тайные встречи возобновились.