Любовь в полдень - Клейпас Лиза

С раннего детства Беатрикс привыкла мыться сама. Руки любимого дарили ощущение защищенности, заботы. Она лениво водила мокрым пальцем по его покрытым пеной рукам, рисуя причудливые узоры. Мочалка неторопливо гладила плечи и грудь, ноги и бедра. Но вот настал черед интимного уголка, и мирное спокойствие тут же улетучилось: настойчивые пальцы проникли слишком глубоко. Беатрикс вздрогнула, на миг потеряла равновесие и схватила соблазнителя за запястье.

— Не урони бокал, — пробормотал Кристофер, не убирая дерзкой руки.

Беатрикс сделала глоток и едва не поперхнулась.

— Хулиган! — возмутилась она и опустила ресницы; настойчивый палец обнаружил самое чувствительное место.

— Пей свое шампанское, — успокоил Кристофер.

Еще один глоток, и палец внутри начал поглаживать нежными круговыми движениями. Дыхание сбилось.

— Разве можно пить в таких условиях? — пожаловалась она, еще крепче сжимая бокал.

— Поделись со мной.

Она не без труда поднесла бокал к улыбающимся губам; не переставая ласкать и дразнить, Кристофер сделал глоток и склонился, чтобы в поцелуе передать вкус и аромат шампанского. Язык властно хозяйничал во рту, лишая остатков здравого смысла.

— Теперь выпей все, что осталось, — шепнул он. Ничего не понимая, она посмотрела подернутыми туманом глазами. Бедра начали сами собой подниматься и опускаться, вспенивая горячую мыльную воду. Тело горело и внутри, и снаружи, мечтая о грядущем наслаждении. — Допей, — повторил Кристофер.

Она послушалась, сделала глоток и конвульсивно проглотила. Заботливая рука тут же убрала бокал в безопасное место.

Свободной ладонью Кристофер поддержал голову и снова поцеловал.

Беатрикс схватилась за голое плечо и с трудом подавила стон.

— Пожалуйста, прошу. Этого мало, мне нужно…

— Потерпи, — шепотом перебил он. — Сам знаю, что тебе нужно.

Он убрал ласкающую руку и помог выйти из ванны. Беатрикс так ослабела, что с трудом держалась на ногах; колени подгибались. Кристофер обстоятельно ее вытер и, заботливо поддерживая, подвел к кровати.

Вытянулся сам рядом, привлек и покрыл поцелуями. Беатрикс извивалась, как кошка, жадно впитывала новые ощущения, познавала неведомые уроки — примитивный и вечный язык кожи, рук и губ. Каждое прикосновение несло обещание и вызов.

— Не борись, не пытайся силой схватить удовольствие, — прошептал Кристофер и снова проник в развилку бедер. — Позволь подарить несколько сладостных мгновений. — Ладонь настойчиво стиснула, а пальцы вонзились, чтобы играть, дразнить, волновать. Однако он не давал главного, а лишь уговаривал расслабиться, уступить, освободиться. Ощущение оказалось очень странным, очень непривычным: пришлось всецело отдаться на волю любимых рук, полностью отказаться от себя и своего тела. И все же она заставила себя это сделать. Положила голову на его руку, выпрямилась, раздвинула ноги. Оргазм налетел вихрем, закружив и сжав действительность до размеров той тайной точки, которую он ласкал.

Когда же наконец Беатрикс вынырнула из блаженного тумана, то первым делом увидела в глазах любимого неподдельную тревогу. Он озабоченно разглядывал ее обнаженный бок и легко касался огромного темного синяка — падение с лошади даром не прошло.

— Ничего страшного, — успокоила она. — Я постоянно хожу в синяках и ссадинах.

Довод, однако, должного действия не возымел. Кристофер строго сжал губы и покачал головой.

— Лежи смирно, сейчас вернусь.

Распоряжение можно было и не отдавать: двигаться совершенно не хотелось. Беатрикс добралась до подушки, уткнулась лицом в прохладную наволочку, вздохнула и погрузилась в дремоту — до тех пор, пока Кристофер снова не появился на кровати.

Он бережно приложил к больному боку маслянистую ладонь, и по комнате распространился терпкий травяной дух.

— О, как приятно пахнет. Что это?

— Гвоздичное масло. — Кристофер старательно втирал мазь в кожу. — Мы с братом провели в этой смазке все детство.

— Слышала о ваших приключениях, — улыбнулась Беатрикс. — Джон иногда рассказывал нам с Одри о том, как вы однажды стащили до обеда сливовый пирог, и о том, как ты на спор прыгнул с высокого дерева и сломал руку. Джон говорил, что ты просто не мог противостоять вызову: стоило усомниться в способности что-нибудь сделать, как немедленно бросался доказывать обратное.