Любовь вне игры. История одного политического самоубийства - Хакамада Ирина

Напротив Марии сидел худой, немного сутулый мужчина, ее ровесник. Он явно жаждал прослыть элегантным. Но дорогой костюм от Армани сидел на нем, как говорится, никак.

– Дмитрий, ну сколько можно заниматься политическим пиаром?! Сколько можно принимать законы, которые не работают?! Тоска… – говорила она взволнованно, ища в его глазах хоть толику понимания… – Надоело вечное бла-бла-бла… Надоело болтаться в телевизоре! Пора заняться делом хотя бы на ограниченной территории. Например, стать губернатором… Я готова взять на себя ответственность и попробовать что-то сделать.

Но снова и снова натыкалась на холодный, бесстрастный взгляд. Не человек – компьютер!

В присутствии Марии Дмитрий всегда испытывал странное, несущее раздражение чувство. Если бы его спросили, он не смог бы ответить какое. Он списывал свое состояние на ее умение создавать дискомфорт. На нежелание следовать элементарным правилам.

Вот сейчас, например, ей ровным счетом плевать, что соседи слышат их разговор. Что на них уже стали оглядываться. Что администратор дважды покосился в их сторону. И к тому же – Мария несет полную чушь. Он посмотрел на нее, как уставший от капризов ребенка отец:

– Охолонись, дорогая! – поставил на место. Бросил оценивающий взгляд, словно решал, дать ли девочке шоколад вместо требуемой игрушки. Наконец определился: – Да, скоро выборы губернатора. Хочешь – можешь поучаствовать, нам даже выгодно. Но победить не дадим…

В обертке из-под шоколада оказалась «пустышка».

– Какого черта?! – Проходящий мимо официант вздрогнул и чуть не выронил поднос, но Мария позабыла про условности. В конце концов, она зря распиналась здесь почти час? Он так ничего и не понял? – Вас что, все устраивает?

Дмитрий дал выход своему раздражению:

– Ты столько лет в политике, а рассуждаешь, как романтическая барышня! Игра круче и сильнее!

Увидев немой вопрос в ее глазах, соизволил прояснить ситуацию:

– После губернаторских выборов – президентские… Нам нужны контролируемые голоса за президента – это раз. Если губернатор проиграет свои выборы, с горя попрет на президентские; нам это не надо – это два. Ты в эту игру не вписываешься…

В утешение добавил:

– Играй в парламент. Он пустой, мало что решает. Но ты-то там королева! Что тебе еще надо?

Мария действительно ощутила себя маленькой девочкой. Он ведь, увлекшись, разве что по голове ее не погладил! «В эти игрушки играй, в эти – не играй!» Ей хотелось выпалить: «Я уже выросла из ваших дурацких игр!

Мне вообще не нужны никакие игры! Я хочу решать и влиять!»

Но не стала. Быть в глазах Дмитрия романтической барышней – возможно и выгодно. Иногда удобно, когда тебя недооценивают. Но выставлять себя дурой не хотелось. Он ведь и сам на полном серьезе играет. Переставляет любимых солдатиков: «К бою готовсь!» – а потом небрежно скидывает их в коробку. Интересно: при этом понимает, что и он – оловянный солдатик?

Мария последовала совету – остыла. Ничего специально не делала – просто так вышло. Что-то внутри сдохло, и все. Вдруг стало невообразимо скучно.

– Нет, Дим. Мне чистый пиар неинтересен… – В последней попытке пробиться сквозь стену, а может, так – в желании просто пальнуть в нее из игрушечного пистолетика, заметила: – Стране нужны профессионалы, готовые не воровать, а что-то делать. А вы их, заодно с экономикой, в унитаз сливаете… Когда-нибудь все это грохнется, и кто ответит?

Игрушечная пулька должна была разлиться по его лицу красным пятном, как в пейнтболе. Дмитрий вытер салфеткой губы. Одно движение руки – и нет пятна. Мария очередной раз восхитилась умению этого человека в любой ситуации оставаться равнодушным.

– Во всяком случае, не я. А на остальное мне плевать, – ответил он к ее удивлению вдруг искренне и прямо. – Запомни: там, где кончается цинизм, начинается самоубийство!

– Я повешу эту фразу в своем кабинете. – Она все еще стреляла, разряжая в собеседника обойму с холостыми патронами. – Остается стать циником или – политическое харакири?! Так?!

– Вот именно… – живо откликнулся он. – Классно сказала. В точку. Думай. Выбор всегда за тобой. Во всяком случае, этот…

Мария кипела. Отвратительно было то, что ее и близко не пускают туда, где можно по-настоящему на что-то влиять. Но еще отвратительнее, что в словах этого холодного, непроницаемого человека она находила приличную долю здравомыслия.

Злясь на него, на себя, на осточертевший цинизм, которого в политике, как крысиного яда, Мария с презрением окинула взглядом отраженное в зеркале кафе. Все эти люди – чиновники, акулы бизнеса – думают, что они живые, а по сути…

Взгляд выхватил сидящего за отдельным столиком мужчину. Он был здесь, среди них, инородным телом. Белым на черном. Глотком свежего воздуха в душном склепе. Живым – среди вурдалаков. Контраст чувствовался сразу, угадывался на подсознательном уровне. Пораженная этой картиной, Мария с запозданием узнала в мужчине недавнего знакомого…

– Ой! – Она взглянула на часы: полвосьмого. – Я забыла… у меня же еще одна встреча!.. Дим, разговор не закончился: вам жизнь еще задачки подкинет. А вы – не справитесь…

Она поспешно поднялась, схватила сумочку и направилась к одиноко сидящему мужчине.

– Целую, дорогая, – неслось ей в спину. – Всегда к твоим услугам…

Нет, о какой, собственно, личной жизни может идти речь, если она банально забывает про свидания?! Мария корила себя за излишнее увлечение работой, упрекала в несознательном отношении к романтике в целом и к мужчинам в частности…

– О! – Василий встретил ее колким восклицанием: – Не прошло и часа, как политическая звезда соблаговолила посетить бедного художника, одиноко пьющего чай в ожидании Ее – Прекрасной Дамы!

Ему было досадно. Он ждал иного: чужая территория не позволяла чувствовать себя уверенно; и все это вместе так ненужно и некстати вступало в конфликт с желанием понравиться.

– Ну, не час – полчаса, – улыбнулась Мария, принимая от официанта чашку зеленого чая. – Прошу прощения за опоздание. Вообще-то это не в моих привычках. Плохо…

Она обратила внимание, что немного кокетничает. Полуулыбка, многозначительный взгляд, нервно поправленная прядь – откуда только взялось?

– Чепуха! – Василий улыбнулся тоже. Почти мгновенно произошедшие с ней изменения не остались им незамеченными. – «Плохо» – это то, что вы не идете со мной на выставку. И «ужас» – просто «ужас-ужас»! – что я, кажется, влип. Я встретил свою женщину…

Он не сделал ни одного движения: не взял ее за руку, не наклонился к ней, как бы доверяя тайну. Констатация факта, и все. Не было в его признании драматизма, набившей оскомину театральщины, долгих подходов, и оттого оно прозвучало безупречно естественно и одновременно абсурдно.