Любовь вне игры. История одного политического самоубийства - Хакамада Ирина

В горле стояла вода. Болела грудь. Мария с трудом открыла глаза. Пошевелила пальцами руки – живая… Над ней склонилось несколько участливых лиц рыбаков. Приподнялась.

– Да. Ничего… Вот, поплавать решила… Спасибо вам, – и, опершись на сильную руку, обтянутую мокрой рубашкой, встала на ноги. – Как вас зовут?

– Егор… Егор я, Николаев… Как раз на лодке шел и заприметил вас… А плавать здесь нельзя – течение странное… крутит… Ну, главное – живы. Пойдемте в гостиницу… Сможете?

– А может, доктора? – предложил кто-то, накидывая Марии на плечи одеяло.

– Нет-нет, – отказалась она, откашливаясь. – Все хорошо уже… Спасибо…

Все та же сильная рука, придерживая, обхватила ее за талию.

– А… что там за люди были? На берегу? – спросила она своего спасителя, едва они поднялись по ступенькам гостиницы.

– Да знаменитость из Москвы… как его… ну этот – дизайнер, вот! Выставку хотят сделать. Великая стройка нефтепровода, чтоб им пусто было!

Егор Николаев заковыристо матюгнулся.

– Понятно… Ну ладно, спасибо вам. Я так устала. Пойду спать – утром вставать рано…

– Конечно! Отдыхайте. И не рискуйте понапрасну. Приезжайте снова… мы теперь вас охранять будем…

Мария закрыла дверь. Прислонилась к стене. Без сил опустилась на пол. Сильнее закуталась в одеяло, обхватив колени руками. Ее колотило. Запоздалый страх тряс, все сильнее бил ознобом. Она заставила себя подняться, протащиться по коридору, принять – слава богу, есть горячая вода! – обжигающий душ. В постели натянула одеяло до подбородка и долго еще смотрела в потолок невидящим взглядом.

Когда в коридоре заскрипел пол, замерла в ожидании. В комнату вошел Василий. Тихо приблизился, присел на край кровати, положил руку ей на плечо.

– Зачем это тебе? – Она закрыла глаза.

– Это большие деньги… – Он все понял. – Государственный заказ. А я – бедный художник, – в тишине прозвучало жалко и как-то никчемно. Василий изменил тон: – Да не убудет от Байкала от моей выставки! Сможешь отстоять, ну и слава богу! Гори этот заказ… – почувствовав фальшь, еще раз круто сменил интонацию: – Жизнь – сложна и цинична. А я – мужик. Я думал, мы на эти деньги в Африку поедем… Ты ведь хотела уехать в Африку, помнишь? Мы мечтали об этом в Венеции…

– Почему не сказал? Не предупредил?

– Я пытался… Но ты же, как всегда, спешила… – и снова сбился: не время сейчас выяснять, кто виноват. – Не в этом дело… Ты понимаешь, я опоздал… а я был тут и должен был тебя спасти… Спасли другие. А я был рядом! Сама судьба притащила меня сюда, а я не успел, не разглядел, не почувствовал… Мужик всегда опаздывает… Но ты жива. И слава богу… А я не спас. Черт, черт, да что это такое?..

Он продолжал бубнить, и ее сердце просто сжималось от такого потока – слов, нежности и беспредельного мужского горя. Он, как ребенок, прижимался влажной щекой к ее щеке.

– Все хорошо… Все будет хорошо, – начала она уговаривать не то его, не то себя. Обнимала, гладила, пытаясь укрыть от глупых ошибок судьбы и горестных разочарований.

Чужие слезы оставляли на губах соленый вкус, и каждый искал в других руках забвения своей обиды…

Рассветный луч проник в комнату. Здесь было тихо и безмятежно. За окном начали петь птицы. Где-то далеко заливался петух. Мужчина и женщина наконец погрузились в сон: она спала на спине, он лежал рядом. И даже во сне красивая мужская рука по-хозяйски крепко держала ее за плечо.

Мария поцеловала Ольгу, тихо закрыла дверь детской и вошла в гостиную. Сергей угрюмо смотрел телевизор. Устало присела рядом. Невидящим взглядом тоже уставилась в экран.

Настойчиво зазвонил мобильный. Мария перешла на кухню. Включила связь.

– Так дальше не может продолжаться, – услышала она взволнованный голос. Автоматически отметила, что Василий даже не поздоровался – значит, предельно взвинчен. – Муж дал тебе карт-бланш, ты дала ему карт-бланш, но ничего не выходит! Ко мне это не имеет отношения. Ты должна уйти. Но имей в виду, еще раз повторяю: это не имеет никакого отношения ко мне! Ты сама для себя должна решить: ты с ним или нет. Твое решение. Твой выбор.

– Хорошо. Попробую…

Дала отбой. Замерла и долго смотрела перед собой… Надо было идти и разговаривать с Сергеем, но ноги не двигались. Тяжесть навалилась такая, что не то чтобы говорить – даже думать было невыносимо. Но ведь обещала! И Мария поплелась в гостиную. Снова устало опустилась рядом с мужем. Тихо сказала:

– Давай разбегаться…

Сергей, не повернув головы и не отрывая взгляда от телевизора, как будто давно уже ждал этого предложения, так же негромко ответил:

– А зачем? Ты подумай: каждому из нас от этого станет хоть немного лучше? Да, у меня есть другая женщина и от нее – ребенок. Но я ее предупреждал, что из семьи не уйду. Что люблю тебя. И она согласилась. Мы с ней разделили ответственность. Я, конечно, был не прав вчера. Сорвался. Налетел с кулаками на твоего Василия. Но пойми, попробуй пойми меня: я так хотел разделить с тобой успех. У меня действительно получилась грандиозная сделка. А тебя, как назло, не было. Решил прогуляться. И, как назло, нарвался на вас. Ну, виноват. Готов извиниться перед ним. Дважды виноват – и прежде всего, перед тобой. Я же сам предложил такую модель жизни. И сам первым сорвался… Ты, конечно, вправе решать. Я уйду, только скажи. Но я чувствую, это будет хреновое решение. Что-то тут не так. Время не пришло. Мы нужны друг другу. Вот чувствую… ну что, я не прав?

– Прав, – повторила она. – Я, пожалуй, пойду… Спокойной ночи. Спать хочу…

«Мария, ты сама во всем виновата. – Она лежала, укрывшись с головой одеялом, и втолковывала себе прописные истины. – Ты какая-то неуемная в этой жизни. Это гордыня – иметь все на свете. Все и сразу: и известность, и славу, и успешного мужа, и ребенка, и еще – восхитительного мужчину из другого мира, который при этом должен безумно тебя любить! Ты чего? Ты совсем обалдела? Ты потеряешь все! Ты скоро все потеряешь!.. Ты допрыгаешься, и в этом будешь виновата сама. Потому что женщина всегда и за все отвечает. Дорогая, ты – в полном дерьме…»

Из короткого сна ее выдернул звонок Василия, но она не дала ему сказать ни слова:

– Ты знаешь, это я во всем виновата. – На душе было спокойно. Неестественно спокойно. Как будто бессонная ночь что-то перевернула в сознании. – Ты тут ни при чем. А насчет драки… ну так это ваш, мужской мир… одни яйца на другие. Ты же в школе дрался когда-нибудь?

– Нет, – ответил он с напором и обидой.

Но она не обратила внимания на реплику:

– Я тебя очень люблю. Но я иссякла и устала. Я прошу прощения за себя и за своего мужа. Мы как могли пытались разрулить ситуацию. Быть честными по отношению друг к другу. Это трудно – быть честным… У него сдали нервы. А ты, несчастный, попал как кур в ощип. Виноваты…