Перегрузка - Ховард Линда

— Это не сработает, — хрипло пробормотала она.

— Уже сработало.

Слова звучали мягко, певуче. Теплое дыхание Тома коснулось ее рта за секунду до твердых, горячих губ. Он наклонил голову, углубляя поцелуй, уговаривая приоткрыть рот. Элизабет не собиралась этого делать, но оказалась беспомощной под его напором. С первого раза от поцелуев Тома у нее начиналось головокружение. Уверенность этого мужчины проявлялась даже сейчас: никаких колебаний или неловкости, словно имел на нее право. Его язык уже изучал глубины податливого рта, заставляя Элизабет дрожать от удовольствия. Прижатая к крепкому мужскому телу, она чувствовала напряжение Тома, подрагивание его возбужденной плоти. Он и раньше не пытался замаскировать свою реакцию на нее. Хотя эта реакция проявлялась с первого свидания, Том не торопил Элизабет. Может именно тогда она начала влюбляться. К своему постоянному полувозбужденному состоянию он относился философски и с долей юмора: нормальное состояние мужчины в обществе нравившейся женщины. И ее это не пугало. Оглядываясь назад, Элизабет поняла, что Том делал все возможное, чтобы ничем ее не тревожить. Несмотря на очевидные доказательства заинтересованности, он проявлял удивительную выдержку и спокойствие, когда разговор касался щекотливой темы. Ее ни разу не посещала мысль, что в конце свидания придется тренироваться с ним в армрестлинге. Даже в ту ночь, когда они занимались любовью, о серьезности его поцелуев Элизабет догадалась только тогда, когда с удивлением обнаружила себя и его обнаженными в постели, сгорающими от желания. Ничего не скажешь, тем вечером она испытала всю серьезность намерений Куинлана.

Воспоминания заставили ее запаниковать и отвернуться, прервав контакт губ. Элизабет не сомневалась, не останови она Тома сейчас, через пять минут они будут заниматься любовью. Жаркая чувственность его поцелуев заводила быстрее и сильнее, чем можно было ожидать. Всего лишь поцелуй, а она, не осознавая себя, готова наброситься на соблазнителя. До появления Тома она даже вообразить не могла подобную силу чувств, желания и удовольствия.

— Что-то не так? — пробормотал он, возвращаясь к ее рту серией быстрых и легких поцелуев, которые только разжигали страсть. — Не нравится? Или слишком нравится?

Проницательность Тома только добавила беспокойства, и, вопреки себе, Элизабет начала вырываться. К ее удивлению, он немедленно ее освободил, но не отошел ни на шаг.

— Скажи, что тебе не нравится, дорогая. — Голос Тома звучал приглушенно, нежно. — Как я могу исправиться, если не знаю, в чем дело?

Отталкивая, Элизабет уперлась ему в грудь, только чтобы понять свою ошибку. Под тонким покровом хлопка чувствовалось горячее, твердое тело, колючие волосы и биение сильного сердца.

— Куинлан…

— Скажи, — умасливал Том, целуя ее снова.

Отчаянным движением Элизабет выскользнула и отошла в сторону. Растревоженное тело горело огнем. Если промолчать, он продолжит соблазнительные уговоры. Долго она не продержится.

— Хорошо. — Она ему задолжала. Менять решение и встречаться с ним не собиралась, но, по крайней мере, он заслужил объяснение. — Но позже. Не сейчас. Сначала надо собрать все необходимое и устроиться в холле.

— Где-то я уже слышал эти слова, — со смешинкой в глазах выпрямился он.

— Злорадствовать некрасиво.

— Возможно, но как приятно.

Элизабет нервничала. Куинлан не на шутку удивился, так как сильное беспокойство было не в ее характере. Конечно, его это заинтересовало, как последние шесть месяцев не могло не интересовать, почему Элизабет сбежала после жаркой ночи в его объятьях. Она его не боялась, что ему очень нравилось. Для Тома привлекательность женщины в немалой степени заключалось в ее мозгах. К сожалению, обычно интеллект шел рука об руку с проницательностью, заставляя умниц уклоняться от его авансов.

Куинлан ничего не мог поделать с окружающей его аурой опасности, не мог отбросить качества, привычки и чутье, сделавшие его опасным. Да и не хотел. Это укоренилось в нем, вросло в кости и стало его неотъемлемой частью. Жизнь, которую он вел, порой наводила на мысль, что всего несколько человек в этом мире видели изнанку жизни. Большинство существовало словно с завязанными глазами. Теперь, когда он почти не участвовал в операциях, Том задумался о нормальной жизни, которая обычным людям казалась само собой разумеющейся: жена, дети, надежный и устроенный быт. Ради телесного удовлетворения приходилось довольствоваться короткими связями, но Том ждал и наблюдал. А после встречи с Элизабет понял, что хочет только ее.