Поющие в терновнике - Маккалоу Колин

Они вброд возвращались через реку, копыта зашлепали по мелкой воде; старик Том все еще поливал пустые дома на восточном берегу.

— Молодчина, Том! — закричал Боб. — Продолжай, пока не станет жарко, да смотри вовремя унеси ноги, слышишь? Зря не геройствуй, ты стоишь куда дороже, чем доски да стекла.

На Главной усадьбе полно было машин, и по дороге из Джилли подъезжали новые, издали виднелись яркие пляшущие огни фар; когда Боб свернул на конный двор, тут в ожидании уже толпились мужчины.

— Большой пожар, Боб? — спросил Мартин Кинг.

— Очень большой, — с отчаянием ответил Боб. — Боюсь, не сладим. В ширину, по-моему, захватило миль пять, и ветром гонит с такой скоростью — лошадь галопом еле уходит. Уж не знаю, отстоим ли мы усадьбу, а вот Хорри, наверно, надо приготовиться. До него скоро дойдет, мы-то огонь навряд ли остановим.

— Что ж, большому пожару давно время. С девятнадцатого года не было. Я соберу отряд, пошлю на Бил-Бил, но и тут народу хватит, вон еще подъезжают. Джилли может выставить против пожара до пятисот мужчин. Ну, и тут кой-кто из нас останется помогать. Одно скажу, слава богу, моя земля западнее Дрохеды.

Боб усмехнулся:

— Вы мастер утешать, Мартин. Мартин огляделся по сторонам.

— А где отец, Боб?

— Западнее пожара, наверно, где-то около Бугелы. Он поехал на выгон Вилга за суягными овцами, а пожар начался, я так думаю, миль на пять восточное.

— Больше ни за кого не тревожишься?

— Слава Богу, сегодня в той стороне никого нет. Как будто война, подумала Мэгги, входя в дом: быстрота без суетливости, забота о пище и питье, о том, чтобы собрать все силы и не падать духом. И грозная неминуемая опасность.

На Главную усадьбу прибывали еще и еще люди и тотчас принимались помогать — рубили немногие деревья, что стояли слишком близко к берегу, широким кольцом скашивали чересчур высоко поднявшуюся кое-где траву. Мэгги вспомнилось, как, впервые приехав в Дрохеду, она пожалела, что вокруг Большого дома голо и мрачно, куда красивей было бы, стой он среди великолепных могучих деревьев, их так много кругом. Теперь она поняла. Главная усадьба — просто огромная круглая просека для защиты от пожара.

Все толковали о пожарах, что бывали в джиленбоунской округе за семьдесят с лишком лет. Как ни странно, в пору долгой засухи пожар был не такой страшной опасностью — по скудной траве огонь не мог перекинуться далеко. А вот через год или два после обильных дождей, когда травы, как сейчас, поднимались густые, высокие и сухие, точно порох, — тогда-то и вспыхивали пожары, с какими иной раз не удавалось совладать, и опустошали все окрест на сотни миль.

Мартин Кинг взялся командовать тремя сотнями людей, остающихся защищать Дрохеду. Он был старшим среди джиленбоунских фермеров-скотоводов и уже полвека воевал с пожарами.

— У меня в Бугеле полтораста тысяч акров, — сказал он, — и в тысяча девятьсот пятом я потерял все, как есть, ни одной овцы не осталось и ни единого дерева. Пятнадцать лет прошло, покуда я опять стал на ноги, а одно время думал, и вовсе не оправлюсь, от шерсти тогда доходу было чуть, и от говядины тоже.

По-прежнему выл ураганный ветер, неотвязно пахло гарью. Настала ночь, а небо на западе зловеще рдело, дым опускался ниже, и люди уже начали кашлять. Вскоре показалось и пламя, огненные языки и спирали взметались в туче дыма на сто футов, и стал слышен рев, будто неистовствовала на футбольном матче многотысячная толпа. Западный ряд деревьев, окаймляющих Главную усадьбу, разом занялся, на месте его встала сплошная стена огня;

Мэгги, окаменев, глядела с веранды, как на этом огненном фоне скачут и мечутся крохотные черные человечки, словно грешники в аду.

— Поди сюда, Мэгги, выставь все тарелки на буфет. Да поживей, у нас тут не гулянье! — послышался голос матери.

Мэгги с трудом оторвалась от страшной картины. Два часа спустя первая партия измученных людей притащилась подкрепиться едой и питьем, иначе не хватило бы сил бороться дальше. Для того и хлопотали без роздыха женщины — чтобы для всех трехсот человек вдоволь было лепешек и тушеного мяса, чаю, рома и пива. Когда пожар, каждый делает, что может и умеет лучше всего, а потому женщины стряпают, чтобы поддержать силы мужчин. Ящик за ящиком вносили пиво и опустевшие заменяли новыми; черные, закопченные, шатаясь от усталости, мужчины стоя жадно пили, наспех глотали большущие куски лепешек, мигом очищали тарелку едва остывшего тушеного мяса, осушали последний стакан рома и вновь спешили навстречу огню.