Чудо для тебя - Полянская Екатерина

— От тебя ничего не скроешь. Ладно. Я буду донором для Алекса.

Пауза.

— Настя, ты с ума сошла?!

Некоторое время понадобилось, чтобы убедить Анечку в том, что это не блажь, не вымогательство со стороны Тагира и не шантаж неких неведомых третьих сил. Пришлось пересказать свой спор с Алексеем, который длился довольно долго.

— Он честно пытался на меня не орать, но у него плохо получилось, — вздохнула Настя. — В конце концов он сдался и сделался таким… спокойным. Сказал, что до сих пор не может поверить в чудо. Я вышла за дверь и разревелась.

— Ты всегда была сентиментальной, — резюмировала Анна. — Хотела бы я познакомиться с этим мужиком — наверняка выдающийся экземпляр. Хотя зачем это мне? У меня уже есть выдающийся экземпляр. Ну да ладно.

— Еще познакомишься. Не важно зачем.

Алексея так и не выпустили пока из больницы, но в свете недавних событий это и хорошо — сразу начнут готовить к операции.

— Ты меня не одобряешь, Ань?

— Как тебе сказать, — протянула подружка, — вся эта история кажется мне странной. Сначала твой сетевой роман, потом опека этого умирающего гражданина, теперь вот жертвы на алтаре любви…

— Господи, откуда ты такие фразы-то берешь?

— Роман любовный купила, «Алтарь любви». Читаю.

— Ну, читай… И вовсе это не жертвы.

— Ну-ну.

— Аня, — выдвинула Стася последний аргумент, — если бы с Толстячком, не приведи Господь, случилось такое, ты отдала бы почку?

— Да я бы все потроха отдала, только бы с ним все было в порядке.

— Вот видишь.

Оставался еще один разговор, с Веней и Маргаритой Викторовной. Илью уложили спать, взрослые собрались на кухне. Старыгин во время Стасиного рассказа сидел молча, потом поцеловал ей руку и вышел, не сказав ни слова. «Фольксваген» на улице чихнул, хрюкнул, потом взвыл и унесся куда-то. Насте было не до странного поведения Вени: Маргарита Викторовна плакала не стесняясь. Стася обняла ее и тоже дала волю слезам.

— Спасибо тебе, Настенька, спасибо, — бормотала Маргарита Викторовна. — Ты Алешеньку спасаешь. Спасибо тебе…

Так они и сидели, всхлипывая, когда во дворе вновь заурчала и заглохла машина. Появился Веня и вывалил на Стасю огромную охапку роз. Настя чуть не заорала от неожиданности, когда цветы плюхнулись перед ней.

— Вот, — неловко сказал Старыгин, — ты — самая прекрасная и храбрая из женщин, которых я знаю. Это тебе.

Рыдать дальше было просто неприлично. Настя шмыгнула носом и зарылась лицом в цветы.

— Венька, ты что, цветочный магазин ограбил?

— Ларек в Солнечногорске, — отмахнулся он. — Ну, Стаська, и удивила ты меня. Анализы сдать — еще цветочки, но вот Алешку уговорить…

— Я к нему секретный ключик подобрала, — засмеялась Настя.

Для роз не хватило ваз во всем доме, и цветы битый час расставляли по банкам.

Глава 45

В целом в доме Алексея Настя пока что чувствовала себя немного чужой: супружеская спальня стояла запертая, Тагир по-прежнему был в больнице, Илья хоть и относился к ней как к лучшей подружке и несомненному авторитету в компьютерах и играх, за последнюю инстанцию держал бабушку, сама бабушка, Маргарита Викторовна, растеряла где-то всю свою отстраненность, узнав, что Стася согласна стать донором, оттаяла, но все же еще не успела привыкнуть к тому, что Анастасия не гостья. Только в кабинете Стася чувствовала себя, как дома: здесь стоял диван с теплым, уютным пледом, на котором она полюбила сидеть с ноутбуком, за столом можно было работать, и никто ее здесь не тревожил. Вначале она не понимала почему, но Веня объяснил: в кабинете всегда работал Алекс. Именно этот диван был его самым любимым, именно здесь, укрывшись пледом, он лежал с ноутбуком, именно здесь рождались все те перлы и веселые истории, которые так очаровали ее, и, вероятно, именно на этом диване он познакомился с Анастасией.

— Вот выйдет Алекс из больницы, — пророческим тоном вещал Веня, — и вы с ним подеретесь за диван.

С тех пор как Насте удалось заставить Тагира согласиться на пересадку, Старыгин оставил всякие упаднические настроения и принялся всячески веселить и тормошить и Стасю и Алексея.

— Не подеремся, он широкий, — отшутилась Настя.

— А вы оба отъедитесь и не влезете.