Первые впечатления - Деверо Джуд

– Я увидела стишок, когда разбиралась на чердаке, но миссис Фаррингтон знала про него давным-давно. Вот только никто в семье не мог сказать, кто и когда вырезал эти строки; к ним просто не относились всерьез. Мало ли странностей в таких старых домах.

– А как тебе кажется, что могут означать эти слова?

– Я не знаю, – прошептала устало Иден. – Спросите у Гренвилла. Он о чем-то догадался. – Ее мозг лихорадочно работал, придумывая план, как ускользнуть от Джареда, чтобы отнести похитителю ожерелье.

– Мне нужно поспать, – прошептала Иден, и слезы вновь заструились из-под сомкнутых век. «Пусть, – думала Иден, – пусть Джаред видит мою слабость, и тогда он успокоится и я смогу собраться с силами и спасти дочь».

Глава 23

– Думаю, мне все же стоит пойти вместе с тобой, – сказал Брэд. – В такой ситуации…

– Дело не в ситуации, а в моей дочери, – ответила Иден. – Она находится у похитителя уже почти сутки, и я должна вызволить ее как можно скорее. Если кому-то понадобилось это дурацкое фальшивое ожерелье – пусть получит его и радуется.

– Надеюсь, ты не станешь разъяснять этому типу, что ожерелье фальшивое? Он должен думать, что в его руках оказалась вещь, которую он сможет продать за огромные деньги и решить все свои проблемы…

– Само собой, я ему ничего не скажу. – Иден внимательно посмотрела на сидящего рядом Брэддона. – Ты что-то знаешь? – спросила она вдруг.

– Нет, ничего полезного, – быстро ответил Гренвилл и резко вывернул руль. Машина съехала с ровного асфальта на каменистую и ухабистую дорогу. Часы на приборной доске показывали 23.32. Было не так-то просто сбежать из дома тайком от Макбрайда, но им это удалось.

Иден талантливо разыграла истерику, а потом незаметно выплюнула таблетки, которые ей дал Макбрайд. Убедившись, что она заснула, он ушел из спальни. Тогда Иден пробралась к маленькой лесенке в конце коридора, ведущей в кухню, и выскользнула из дома через заднюю дверь. Перед особняком стояло несколько машин, принадлежавших ФБР; агенты сидели в гостиной, гипнотизируя взглядом телефон и ожидая звонка от похитителя, поэтому за кухней никто не следил.

Гренвилл – как и было условленно – ждал ее на дороге за мостом.

Ему сегодняшний день тоже попортил немало нервов. Он раскаивался, что бросил Иден и сбежал к любовнице. Но он просто не смог совладать с собой, когда увидел ее, хохочущую, в грязи, рядом с Макбрайдом. А еще эта рассада и новенькие инструменты. Он-то сразу понял, что только Макбрайд мог сделать такой подарок. И он, Гренвилл, почувствовал себя побежденным. Его гордость, его мужское эго были уязвлены и поруганы. Как же так – он столько лет был самым желанным женихом в Арунделе, предметом вожделения многих женщин, и вот теперь, когда он наконец нашел ту единственную, с которой хотел бы разделить горести и радости, он получил отставку. Другой обошел его, другой возьмет приз. Пытаясь заглушить боль от потери и уязвленного самолюбия, он бросился к другой женщине, чтобы снова почувствовать себя желанным, нужным.

Свидание с Кэтлин не принесло облегчения. Наоборот, теперь Гренвилл особенно остро осознал свое одиночество. Но Кэтлин, по чистой случайности, рассказала ему о книге, которую написала Иден, и о загадке, вырезанной на дверце чердака. Брэд вдруг понял, что слова написал Тиррелл Фаррингтон. Кто, кроме него, обладал таким самомнением? Это так типично для художника – считать себя великим, даже если остальные смеются над твоей мазней.

Нажимая на газ, чтобы поскорее попасть в Арундел, Гренвилл вновь и вновь размышлял о художнике и о том, что побудило его написать загадочные строки на дверце чердака. Да, Тиррелл не был большим художником, но, возможно, он смог оценить гениальность других, творивших в столь любимом им Париже. А что случилось бы, привези он домой работы импрессионистов? Скорее всего его отец – деспот и консерватор – просто сжег бы дурацкие картинки. И Брэддон решил – Тиррелл смог предвидеть, что когда-нибудь полотна оценят по заслугам. Но как сделать так, чтобы они остались в семье и пережили поколения лишенных вкуса владельцев? Как спасти картины, которые может уничтожить любой самодур – если не его собственный отец, то кто-нибудь из правнуков?

Должно быть, Тиррелл очень хорошо знал традиции своей семьи, их любовь к родному поместью, тщеславие и маниакальную страсть беречь все, что им принадлежит. Они не станут уничтожать вещь, созданную другим Фаррингтоном. И когда художника вынудили вернуться в родное поместье, он посвятил остаток жизни тому, что рисовал акварельными красками свои посредственные картины поверх гениальных холстов, хранивших шедевры живописи импрессионистов. И он изобразил на них именно то, что тешило самолюбие Фаррингтонов, – их портреты и их собственность. Тиррелл Фаррингтон рассчитал правильно – тщеславие семьи спасло шедевры. Столько лет они ждали своего часа, неприкосновенные под тонким слоем акварельных красок, ждали того, кто разгадает загадку художника и найдет «то, что дороже злата».