Хитрые уловки - Берристер Инга

Мартина поразил яркий розовый румянец на ее щеках. Кажется, она пытается флиртовать с ним? Это, вероятно, одна из ее фирменных уловок, которые, конечно, удавались в прошлом с менее стойкими представителями мужского пола. Не трудно представить, как действует флирт такого воздушного создания на дубоватых сквайров. Наверняка в них просыпается покровительственный инстинкт, и они готовы покалечить друг друга и всех полицейских графства, только бы она не расплакалась или не надула губки. Хитрые уловки, проклятые женские уловки! Сколько лжи и изворотливости может вмещать такое хрупкое, нежное тельце?

Он сердито буркнул:

— И не вздумайте улизнуть! Я в любом случае найду вас, даже на дне морском.

Но только он направился к машине, как Пупси сорвалась с места и потрусила за ним, жалобно скуля. Вслед за собакой побежала и Джинджер. Мартин остановился, присел на корточки и погладил задрожавшую от счастья собачонку. Потом, взглянув на Джинджер снизу вверх, рыкнул:

— Бедный маленький песик! Он заслуживает лучшего хозяина, более достойного его любви и преданности.

И, прежде чем Джинджер смогла что-нибудь ответить, поднялся на ноги и, больше уже не оглядываясь, пошел к автомобилю.

Какой медведь! Что за высокомерный, упертый мужлан! Пупси долго смотрела вслед уходящему. Вместо того чтобы упрекать собаку за предательство, Джинджер сказала вслух:

— Мне жалко его жену.

Должно быть, требуется чертовски много любви и нежности, чтобы заставить этого бурбона хоть раз улыбнуться. И сколько требуется усилий, чтобы добраться до его глубинной, человеческой сущности? Если бы он захотел обнять ее, она утонула бы в его объятиях. Вот уж настоящий человеколев. Интересно, а его тело тоже покрыто львиной шерстью? И на ощупь она такая же восхитительная, как у ее старого плюшевого медведя? Он мог рыкнуть в ответ на ласку.

Джинджер хихикнула: подумаешь, человек-загадка!

Женщине нужно быть или очень храброй, или очень глупой, чтобы рискнуть влюбиться в него. Он был настолько враждебен к ней, так готов был поверить в самое плохое…

И все же, все же… Дрянная девчонка! Ты что-то слишком много думаешь об этом Фостере! — сделала она себе выговор.

— Иди, погуляй, я должна позвонить Хил-де, — сказала она Пупси.

Ее сердце буквально упало, когда она услышала в трубке автоответчик. Механический голос сообщал, что Хилда уехала на север навестить племянника.

Джинджер знала номер ее мобильного, но по нему тоже никто не отвечал. Ничего, перезвоню позже, утешала она себя. Боже, Мартин Фостер вел себя так грубо и агрессивно! И завтра, наверное, будет еще глумливей. Остается лишь надеяться на то, что бумагу, которую он ей показал, действительно можно будет использовать против Стивена Бакстера. Иначе к чему столько унижений?

Она никогда не давала разрешения Стивену называть ее партнером. Слава Богу, впредь она будет осторожней.

Так рассуждала Джинджер по пути на кухню.

Она была классным поваром, но предпочитала радовать кулинарными изысками других, а не себя. По этой причине она так любила работать со стариками.

Она приготовила себе перекусить и отправилась в сад, чтобы закончить свои дневные труды до темноты.

Полчаса спустя Мартин уже поднялся в номер местной гостиницы. У него был трудный день, и голод напомнил ему, что он всего лишь человек, а не машина возмездия. Он с некоторым пренебрежением осмотрел номер. Конечно, как человек со вкусом, умеющий ценить качество и комфорт, он мог бы выбрать отель и получше — пятизвездочный, с хорошим рестораном, но сейчас все эти мелочи занимали его в самую последнюю очередь.

Завтра ему предстоит встреча с самой хитрой и опасной женщиной из всех, живущих на этой земле!

Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором предстала Джинджер. Солнечный свет нескромно высветил под монашеской юбкой длинные стройные ноги, на которые он мог бы часами глядеть, не отрываясь.

Конечно, не нарочно она склонилась к своей смешной собачке, но ради того, чтобы рубашка, натянувшись, округлила плотные груди.

Ее руки, матово бледные, были слегка опрысканы симпатичными веснушками, и Мартин с трудом подавил желание, электрическими разрядиками засвербевшее в кончиках пальцев, дотронуться до ее кожи и провести ладонью по мягкой плоти, начиная от правого запястья и до самой груди.

Она обнимала букет роз и жимолости, а в ее чудесных пышных волосах белел цветок, который ему нестерпимо захотелось заполучить. И чтобы она сама позволила его выпутать из волос. Но, Боже, если бы он хоть раз вдохнул аромат этих волос, разве мог бы он когда-нибудь надышаться им?