Знак Нефертити - Колочкова Вера Александровна

— Мам, пойдем кофе пить?.. — то ли пригласила, то ли спросила Лерка, отступая на шаг.

— Да, Анна Васильевна… — услужливо подхватил Гера, — кофе, когда холодный, уже невкусный. А я старался…

— Ну что ж, пойдем, если старался, — улыбнулась она через силу, с трудом подавив в себе запоздалый слезный спазм, — попробуем, что у тебя там за кофе…

Надо же, и впрямь вкусно. Немножко терпкостью отдает, приятной незрелостью зерен. И привкус особенный…

— Я еще кардамона добавил, Анна Васильевна. Чувствуете?

— Да, Гера, чувствую. Очень вкусно.

— Ну, я же старался… — расплылся он в улыбке под одобрительным взглядом Лерки, — я знаю, как вы сей напиток уважаете… Вам пиццу еще положить, Анна Васильевна?

— Ну, положи…

Она усмехнулась про себя, наблюдая за его стараниями. Ишь, хлебосольный хозяин… А она, стало быть, в гости к нему пришла. И это ничего, что у нее дочь тут живет, все равно — в гости! А значит, и слова лишнего не скажи… Попила кофейку, получила порцию гостеприимства и проваливай. Ну, нет, художник Гера, не на ту напал…

— В общем, так, ребята, — чуть подалась вперед, хлопнула ладонями о стол, — у меня в конце года будет хорошая премия, и потому — ладно уж, так и быть… дам я вам денег, закроете свой кредит. Почем плазму-то брали, не сильно дорого? Только уговор — на будущее никаких…

— Не надо, мам! — не дала ей закончить фразу Лерка. — Не надо. Мы сами справимся.

Перебила тихо, но твердо. Но глаз от чашки с кофе не подняла, лишь стянула губы скобкой да слегка дрогнула крыльями аккуратного ровного носика. Гера, глянув на Лерку, тоже часто закивал головой, виновато улыбаясь:

— Да, да, Анна Васильевна… Спасибо, конечно, но мы как-нибудь сами. Извините.

— Ну… Ну, хорошо… Сами, так сами, как хотите… — обескураженно пожала она плечами, чувствуя себя страшно обиженной, — я просто хотела сказать, что с кредитами вообще шутки плохи, можно в плохую историю вляпаться. Все-таки надежнее сначала денег подкопить, потом уж…

— Ой, да почему, мам? — с досадой подняла на нее глаза Лерка. — Если есть возможность купить сразу — почему нет? Ничего, потихоньку рассчитаемся. Да сейчас все так делают, давно уж никто в кубышку не складывает!

— Ну да, все… Вот все вы лишними процентами торгашей и кормите! Потому вас в кредиты рекламой и зазывают, дураков нетерпеливых!

— Ну почему же сразу дураков, Анна Васильевна? — мягко возразил Гера, подливая ей в чашку кофе. — Кредит — не такое уж и плохое дело. Вот, к примеру, телевизор… Мы уже сегодня им пользуемся, правда? А если бы копили… Нет, неблагодарное это дело — деньги в кубышку складывать. Мещанством попахивает. Да и вообще — жизнь в состоянии отсроченного гедонизма чревата невротическими заболеваниями.

— То есть? Не поняла…

— Гера хотел сказать, что накопительство — опасная штука, мам, — торопливо подхватила Лерка, блеснув в сторону Геры глазами, — опасная и весьма заразная. Некоторые так им увлекаются, что потом забывают, на что копили. Так и живут всю жизнь в состоянии накопительства.

— Ну уж… Я думаю, вам эта зараза не грозит. Мы, значит, мещане, а вы все из себя продвинутые, да? Может, еще и в ипотеку влезете?

— Может, и влезем. Потом, со временем.

— Ох, Лерка, не пугай меня…

— Да вы не расстраивайтесь заранее, Анна Васильевна! — мягко вступил в их диалог Гера. — Что ж делать — время сейчас такое. На Западе вон все в кредит живут. И в Америке…

— На Западе и в Америке люди работают и зарабатывают, Гера, — вложила она в голос каплю ехидности. Как ей показалось, едва заметную.

Но Гера заметил. Дернул уголком рта, слегка поелозил на стуле, перекидывая ногу на ногу, коротко глянул на Лерку.

— Мам… Может, уже хватит, а? — подняла она на нее злые глаза. — Что ты… концерты устраиваешь? Тебе же сказали — мы сами знаем, что делаем! Вон, лучше Антошку воспитывай, а нас не надо, пожалуйста. Мы уж сами как-нибудь разберемся, что нам делать и как нам жить.

И снова — слезный комок в горле… С трудом втянула через него воздух, откинулась на спинку стула, подняла глаза вверх, на жалкенькую допотопную люстру. И произнесла тихо, сквозь накатившую обиженность:

— Ничего, скоро все будете сами… Только вопрос — как будете… Без меня-то…

— В смысле, мам? — осторожно спросила Лерка. — Что ты имеешь в виду?

— Да ничего я не имею в виду! И тем более концертов не собираюсь устраивать. Ладно, спасибо за угощение, пойду я.

Опрокинула в себя остатки кофе из чашки, встала со стула, быстро направилась в прихожую. Пока натягивала пальто, пока заматывала на шее шарф, Гера с Леркой стояли в проеме двери, глядели на нее виновато.

— Мам… Ты что, обиделась, да? Не обижайся, мам… — чуть плаксиво пропела Лерка, складывая ладони под подбородком.

— Да я не обижаюсь, Лер. Правда, не обижаюсь. Ну, все, пока… До свидания, Гера…

— До свидания, Анна Васильевна.

Крутанула рычажок замка, хватило сил выйти из квартиры с достоинством, не хлопнув дверью. Даже на то хватило, чтобы обернуться еще раз, махнуть ручкой. Зато уже в пролете лестницы между третьим и вторым этажами позволила себе раскваситься, замедлить шаг, утереть перчаткой выскочившие быстрые слезы. Хотела даже у окна на площадке остановиться, успокоиться окончательно, да вздрогнула от металлического звука подъездной двери — вошел кто-то. И торопливо двинулась вниз, прижалась к стене, пропуская идущую вверх по лестнице тетку с собакой.

На улице дождя не было, пахло снегом. Люди на остановке кукожились от ветра, прятали лица в шарфы. Подкатил троллейбус, будто нехотя, открыл двери — ладно уж, заходите. Подобрала полы пальто, взялась за поручень, выхватила взглядом свободное сиденье у окна. Подумалось вдруг — надо же, как быстро успела привыкнуть к поездкам в общественном транспорте… А поначалу все раздражало, конечно. Толкотня, запахи, злые невыспавшиеся лица по утрам. Особенно женские — цвета сырой картофелины на срезе.

Конечно, можно было и не уступать Вите машину при разводе… А мог бы и сам оставить, если уж такой благородный. Теперь, наверное, халтурит на ней по ночам, подрабатывает извозом. И все равно — мог бы и оставить…

Вспомнилось вдруг, как она лихо посулила Лерке закрыть кредит с премии. И спохватилась запоздало — какое там, закрыть… Премия будет в конце декабря, а что станет с ней в конце декабря… Наверное, надо было сказать. Не выступать с претензиями насчет телевизора, а просто — сказать. Попросить Геру, чтоб дал с дочерью наедине поговорить…

А впрочем — зачем? Зачем заранее-то? Не для того она две недели себе взяла, чтобы горе свое по детям размазывать. А тогда — для чего? Чтобы мучительным страхом исходить, колокольный звон в себе слушать? По ком звонит колокол — по тебе звонит колокол…