Близнецы - Стоун Кэтрин

– Хорошо. – Мелани улыбнулась ему в ответ, потом нахмурилась. Она что-то собиралась сказать Нику. «Что? Ах да!» – Ник, ты просил сообщить тебе, если у меня возникнут мысли, кто бы это мог быть.

– Да?

Ник, Брук и Эндрю ждали затаив дыхание.

– Стив Барнз.

– Кто он? – спросил Эндрю.

– Фотограф, которого Адам уволил в Монте-Карло, – ответила Мелани. – Из-за меня.

– Ты видела его или разговаривала с ним позже, по возвращении из Европы? – спросил Ник.

– Нет. Но я слышала о нем. Он работает, но это для него «не то». Теперь он больше не на вершине модельного бизнеса.

– Похоже на мотив.

– И кое-что еще. Джейн Такер и Адам были помолвлены и собирались пожениться.

Спустя восемь дней после того, как Мелани привезли в больницу – истекающую кровью, израненную и умирающую, – она проснулась и почувствовала присутствие сил и энергии. Она проснулась от странного ощущения, от блеснувшей надежды, и это чувство не проходило. Мелани с нетерпением сообщила врачам, что хотела бы сесть в кресло и, может быть, даже немного погулять…

– Почему вы улыбаетесь? – спросила она, на полуслове прекратив перечислять свои просьбы.

– Потому что кризис позади, – ответил лечащий терапевт. – Похоже, вы начинаете выздоравливать.

– Да. Наконец.

– Не, наконец, Мелани. Все ваше выздоровление было удивительным. Вы чувствуете себя хорошо, хотя ваш организм еще недостаточно окреп. Ваши раны очень серьезны. Несмотря на это, вы в отличном настроении, и это замечательно. Но пройдет еще много времени, прежде чем вы окончательно поправитесь.

– Поэтому не стоит отчаиваться? – пошутила она. Она испытала облегчение, узнав, что ее силы и энергия вновь вернутся к ней. Прежде она беспокоилась, испытывая смутную, неясную, словно во сне, тревогу, что она больше никогда не будет чувствовать себя хорошо. – Не стану расстраиваться. Итак, могу я посидеть в кресле?

– Конечно. Только с нашей помощью. Медленно и не напрягаясь. Хорошо?

– Хорошо, – с готовностью согласилась Мелани, но в ее голове вертелись разные удивительные планы. Она бы посидела, потом бы походила, потом бы надолго встала под горячий душ… Конечно, раны, тщательно скрытые под стерильными повязками, должны уже зажить к этому времени.

Ей необходимо сделать кое-что еще. Ей нужно снять повязки и увидеть собственными глазами то, что врачи и медсестры с таким интересом осматривают каждый день. Мелани не видела своих ран. Она лежала, когда врачи осматривали ее, – она все время лежала, но больше она не будет лежать, – и ей было больно согнуть шею, чтобы посмотреть на раны. Кроме того, она чувствовала себя слишком усталой, чтобы беспокоиться о чем-то.

Но теперь она опять беспокоилась обо всем.

«Не расстраивайся», – напомнила она самой себе позже в тот же вечер, когда лежала с открытыми глазами – теперь она могла не спать часами, – раздумывая над собственными достижениями за этот день. Достижениями такими незначительными, когда она вспомнила, сколько усилий и энергии на них потребовалось.

Она сидела в кресле три раза, каждый раз все дольше: десять минут, пятнадцать минут, двадцать минут. Каждый раз приходилось останавливать эксперимент, потому что ее охватывала жуткая слабость, сердце начинало бешено колотиться, голова кружилась, и она не могла ни думать, ни дышать. Слабость была еще хуже, чем боль, но боль тоже не покидала ее. Тонкая заживающая ткань глубоких ножевых ран растягивалась, вытягивалась и, наконец, начинала посылать горячие, опаляющие извещения сердитого протеста.

«Почему такая сильная боль?» – размышляла Мелани. Она так и не посмотрела на свои раны. Мужество покидало ее из-за этой боли; такая сильная боль означала, что раны могли не зажить. Она взглянет на них завтра или послезавтра.

Было еще слишком рано принимать настоящий душ, но доктора согласились с предложением медсестер – вымыть утром длинные золотистые волосы их любимой пациентки.

Мелани заснула, с улыбкой думая о том, что ее волосы снова станут чистыми и блестящими.

Когда Чарлз приехал в больницу на следующий день в одиннадцать часов утра, он увидел, что Мелани сидит на краю кровати, наклонив голову и опустив плечи, а ее лицо закрывают еще слегка влажные золотистые волосы.

– Мелани? – Он постучал в дверь, но, не дождавшись ответа, решил, что она спит, и вошел в палату. Услышав его голос, Мелани посмотрела на него. Ее светло-голубые глаза блестели от слез. – Дорогая, что случилось?