Жених благородных кровей - Хогарт Аурелия

Роберта, не чувствуя за собой никакой вины, но терзаясь при виде мучений Элен, коснулась ее руки кончиками пальцев.

– Элен, клянусь, я не...

– Знаю. – Взгляд Элен вдруг сделался до того серьезным, печальным и вместе с тем спокойным, что Роберта, хоть и не перестала сочувствовать ей, тоже немного успокоилась. – За меня не волнуйся. – Элен внезапно посмотрела прямо Роберте в глаза. – Признаться, я давно мечтала влюбить в себя Джеффри, но в издательстве видела его лишь мельком и он никогда не останавливал на мне взгляд. По-видимому, я не в его вкусе. А вчера, если уж начистоту, я сразу заметила, что ему приглянулась ты. Но когда Эрни отправил нас танцевать и Джеффри заговорил со мной с такой легкостью и столь дружелюбно, то я как будто слегка тронулась умом... – Она шевельнула бровью и невозмутимо прибавила: – А с дураков, сама понимаешь, спрос небольшой.

– Ну что ты такое несешь! – Роберта негромко засмеялась и потрепала ее по плечу. – Вовсе ты не дура.

– Была бы умной, не набросилась бы сегодня на тебя с тупыми упреками. – Элен извинительно улыбнулась. – Простишь ненормальную?

– С ненормальными я не знаюсь! А тебя мне прощать не за что. – Она печально вздохнула, вдруг вспомнив, как сама не могла найти себе места, наблюдая вчера за танцующими Элен и Джеффри. – И прекрасно тебя понимаю.

– Значит, решено: ты и Джеффри – мои друзья, а про глупости давай забудем, – бодро воскликнула Элен, и Роберта вздохнула с облегчением.

В театр они ходили вдвоем с Джеффри. Сидя в полутемном зале было здорово сознавать, что он рядом, чувствовать, что происходящее на сцене трогает его сердце не меньше, чем ее, а потом, бродя по широким улицам тайком любоваться им.

Роберта влюблялась в него сильнее с каждым шагом, что они делали бок о бок, с каждым словом, что слетало с его губ. Наедине с ней он был куда разговорчивее, чем в большой компании. Его речь лилась как ручей – негромкая, ясная, – ею хотелось утолить жажду, но напиться было невозможно.

Джеффри любил рыбачить и спускаться на лыжах с высоких заснеженных гор, особенно если вокруг ни души. Обожал свою зеленую страну и изъездил ее всю, потому прекрасно знал ее прелести и изъяны. Не терпел телевизионных трюков и газетной нахрапистости, потому телевизор почти не смотрел, газеты читал с оглядкой, благо сам был журналистом и умел отличить правду от лжи, с репортерами старался по возможности не сталкиваться. Однако говорил даже о том, против чего выступал, сдержанно и без агрессии, не мог оставаться спокойным, лишь когда речь заходила о насильственной смерти, но о ней он предпочитал писать.

Могла ли устоять перед ним ненавидевшая фальшь бесстрашная Роберта? В ее ли силах было не сойти с ума под мягким и вместе с тем по-ирландски мятежным взглядом серых глаз? И стоило ли противиться мощному, как штормовой вал, чувству?

Она и не думала сопротивляться любви. Окунулась в нее очертя голову. И впервые в жизни взглянула на себя со стороны, загоревшись желанием стать лучше, достойнее и даже покладистее.

Наверное, временами я бываю слишком вспыльчивой, размышляла она, когда считала минуты до новой встречи. И, пожалуй, даже резковатой. Надо бы скорее перевоспитать себя, а то, не дай бог, не сдержусь и повышу голос в беседе с Джеффри. Ну и мысли! Неужели это я? Сказали бы мне месяц назад, что я сама захочу стать более податливой, я заявила бы: чушь собачья!

В следующую же субботу, с утра пораньше – со Дня святого Патрика минула неделя, – они вдвоем поехали на юг, в Корк. Идея побывать в замке Бларни пришла им в голову накануне вечером. Роберта полюбопытствовала, когда Джеффри решил, что должен стать писателем, и он смеясь ответил: через несколько дней, после того как ухитрился поцеловать камень Бларни. Нормальным людям он дает дар красноречия, а из меня трибуна не вышло, но проклюнулась страсть писать.

Корк оказался симпатичным городком с обилием ярких – зеленых, красных, синих – в основном двух– и трехэтажных зданий. Они прошлись по центральной улице, подкрепились в пабе и поехали дальше – к замку Бларни с встроенным в стену камнем, который, по преданию, всякому, кто его поцелует, дарит талант умело заговаривать зубы.

– Есть желание стать великим оратором? – спросил Джеффри, когда они забрались наверх по узкой винтовой лестнице и он указал на знаменитый камень.

– Понятное дело! – Взволнованная обилием впечатлений Роберта потерла руки. – Только... Наверное, это не так просто...