Чудо для тебя - Полянская Екатерина

— Бросай своего кролика и айда к нам, счастливым женщинам! — засмеялась подруга. — Ну правда, зачем он тебе сдался, Насть? Не мужик, а холодец какой-то.

— Холодец?

— Ну да, противный такой студень, серый и трясется, бэээ! — Анечка передернула плечами. — Неужели ты правда его любишь? Ну, я понимаю, на первом курсе. На первом курсе кого мы только не любили! — мечтательно пропела она. — Ну, неужели любишь, скажи?

— Люблю, — спокойно ответила Настя.

Ее любовь к Ване была теперь неспешной и неяркой, но она все-таки была, Стасе очень хотелось в это верить. Она поддерживала в себе огонек этого чувства уже не первый месяц, не давая ему окончательно угаснуть. Если угаснет, тогда что? Темнота за ночными окнами станет совсем беспросветной, рядом с мужем ей будет холодно, и даже интересные разговоры больше не будут интриговать. Ей казалось, что без своей любви она превратится в тень, зачем-то скользящую по унылым улицам. Не будет больше ни тепла, ни солнца, исчезнет смысл. Иногда ночами ей снилось, что она бродит по пустому городу и смотрит на мокрый асфальт. Только асфальт и она, никого больше. Потеря любви откроет в ней ту же пустоту, что Стася чувствовала в этих снах. А ей не хотелось быть пустым местом, казалось, что без Вани она перестанет быть собой. Наверное, это был самообман, помогавший ей чувствовать себя частью семьи, но думать об этом Настя не хотела. И как сказать об этом Анечке, счастливой, легко летящей по жизни Анечке, она тоже не знала.

— Ты, по-моему, просто боишься перемен, — между тем продолжала вещать подружка. — Даже странно. Такая уверенная в себе, почти бизнесвумен, и поддаешься на провокации своего философа. Пойми, на нем свет клином не сошелся.

— Для меня сошелся, наверное, — улыбнулась Настя. — Ты ведь со своего Юрочки пылинки сдуваешь, разве ты не можешь меня понять?

— Юрка — дело другое, — отрезала Аня. — Мужик пашет как лошадь, ему надо домой прийти и расслабиться. И к тому же Толстячок понимает, что женщине нужно! — Госпожа Рожкова мечтательно посмотрела в потолок и откусила кусочек круассана. — Ладно, Настька, не куксись. И на твоей улице перевернется грузовик с подарками!

В обществе Анечки Стася наконец смогла немного расслабиться — и лишь тогда поняла, что с момента, как на кухню вошел Ваня, пребывала в напряжении. Почему? Ладно, потом они поссорились, но до того? Она не делала ничего такого, о чем не могла бы сказать мужу, и все же, все же… она ему соврала. И не испытывала от этого неловкости, вот что. Неловкость была от другого: что, если бы Ваня увидел ее разговор с Тагиром? В этих строчках на экране не было ничего особенного, но Насте почему-то хотелось оставить их для себя.

«Это ничего не значит, — думала она ночью, лежа в спальне для гостей и глядя в потолок. — Совсем ничего. Мне нравится этот странный собеседник, а Ваня не поймет нашего разговора, этот разговор ему не нужен; они с Тагиром в параллельных плоскостях, которые если и пересекутся, то где-то там, в бесконечности… Я могу говорить с незнакомым мужчиной и не испытывать из-за этого чувства вины. Может быть, даже по ту сторону экрана сидит не мужчина, а девушка или эрудированный подросток. Тагир говорил о масках, какую маску носит он? В Сети всякого можно ждать».

И хотя она не могла объяснить, как, но чувствовала, что за электронными строчками не девочка и не заигравшийся тинэйджер, а смертельно уставший мужчина. Эта усталость чувствовалась в каждой его фразе и заставляла Настю говорить и говорить, чтобы попытаться понять, что скрывается за маской вежливости. Эта усталость была настолько искренней, что не могла сама быть маской.

…Хотя Стасе и удавалось выйти в Сеть на выходных, Тагира она в чате не видела и не смогла выяснить, обиделся ли он на внезапно прервавшийся разговор. Да и некогда было особо размышлять об этом, Аня умела заполнять свой и чужой досуг. Настя отдохнула, наигралась в снежки, нагулялась по лесу, наобщалась с веселыми Анькиными друзьями. Не выдержала и все-таки первая позвонила Ване, они наскоро помирились по телефону, но мужу было не до нее: закупился новыми компьютерными игрушками и целые дни проводил перед монитором. Что ж, пусть так, если для него они — лучший отдых.

Пятого января зевающая госпожа Рожкова везла Настю в «Сапфир». Стася шелестела бумагами, на выходных она успела поработать, но всегда остается что-то напоследок.