Неприятности в Валентинов день - Гибсон Рэйчел

К началу хоккейного сезона в октябре Роб жил в Мерсер-Айленд. Луиза и малышка все еще оставались в их кондоминиуме в городе. Но Роб снова наладил отношения с женой.

Они подумывали о примирении, потому что никто из них не хотел развода. И все же в этот раз они не хотели спешить и решили двигаться вперед шаг за шагом.

Четырехмиллионный контракт с «Чинуками» был только что подписан Саттером. Он был здоров, чувствовал себя счастливым как никогда и ожидал сногсшибательного будущего.

А затем он сильно облажался.

В первый месяц регулярного хоккейного сезона «Чинуки» отправились в поездку для девятидневного марафон из пяти игр. Первая остановка была в Колорадо, у команды, положившей конец их шансам на победу в Кубке в предыдущем сезоне. «Чинуки» были полны энтузиазма и готовы к еще одной встрече с «Колорадо Эвеланш». Готовы к еще одному походу в «Пепси Центр».

Но той ночью в Денвере «Чинуки», казалось, не могли собрать игру воедино, и в третьем периоде «Эвеланш» преуспели в одном из двадцати пяти голевых ударов. О чем никто не говорил, о чем никто не осмеливался даже прошептать вслух, так это о том, что поражение от «Эвеланш» в первой выездной игре с отставанием в один гол снова могло испортить весь оставшийся сезон. Что-то должно было измениться… И быстро. Что-то должно было случиться, чтобы выбить «Колорадо» из игры. Замедлить их. Кто-то должен был взять ситуацию в свои руки и создать небольшую неразбериху.

Этим человеком был Роб «Кувалда» Саттер.

Тренер Найстром подал ему сигнал со скамейки, и, когда игрок «Эвеланш» Петер Форсберг проехал через центр площадки, Роб набросился на него и ударил по заду.

Пока, получив незначительный штраф, Саттер отбывал свои три минуты, расслабляясь на скамейке штрафников, снайпер «Чинуков» Пьер Дион бросил с точки и попал в ворота.

Игра продолжилась.

Пять минут спустя Кувалда снова взялся за работу. Он загнал Теему Селянне в угол и, чтоб мало не показалось, ударил перчаткой.

Защитник «Колорадо» Адам Фут присоединился к активности у бортиков, и, пока денверские фанаты подбадривали своего игрока, Роб и Адам сбросили перчатки и сошлись в рукопашной.

Роб был на пять сантиметров выше и на четырнадцать килограммов тяжелее игрока из Денвера, но Адам компенсировал это невероятным чувством равновесия и правым апперкотом. К тому времени как рефери остановили драку, Саттер чувствовал, что его левый глаз опух, а из ссадины на лбу Адама струилась кровь.

Роб приложил лед к суставам пальцев и снова отправился на скамейку штрафников. В этот раз на пять минут. Та драка была хороша. Роб уважал Фута за то, что защитник вступился за себя и свою команду. Драки были неотъемлемой частью игры, так же как владение шайбой и забивание голов, но мало кто из тех, кто не знал хоккейной кухни, понимал это.

Драки также были частью работы Саттера. При росте сто девяносто один сантиметр и весе сто четыре килограмма он был очень хорош в этом деле. Но он был намного большим, чем просто громилой. Более ценным для команды, чем просто парень, который вмешивается в игру других команд, набирая штрафные минуты. Для него было обычным делом забить двадцать голов и сделать тридцать голевых передач в сезоне. Впечатляющая статистика для парня, который известен в основном за свой сильный правый хук и смертельные удары.

Когда прозвучала финальная сирена, игра закончилась приемлемой ничьей. После матча некоторые игроки отправились праздновать в баре, и Роб присоединился к товарищам, наскоро позвонив Луизе и Амелии. После нескольких кружек пива он завязал беседу с женщиной, сидевшей в одиночестве. Она не была хоккейной фанаткой. Проведя в НХЛ двадцать лет, он мог отличить таких девиц за милю. У нее были короткие светлые волосы и голубые глаза. Саттер и эта случайная знакомая говорили о погоде, медленном обслуживании в отеле и синяке под глазом, который Роб получил, сражаясь с Футом.

Она выглядела достаточно мило, но обладала несколько скованными манерами учительницы. И действительно не вызывала никакого интереса… пока не потянулась через стол и не положила ладонь на руку Саттера.

— Бедный малыш, — сказала женщина, — может, мне поцеловать, чтобы не болело?

Роб точно знал, о чем она на самом деле спрашивает, и уже собирался отшутиться, когда та добавила:

— Может, мне начать с лица и спуститься вниз?