Неприятности в Валентинов день - Гибсон Рэйчел

Пикап «Тойота» остановился позади «Хаммера», оттуда вышла маленькая блондинка и направилась к Саттеру. Ее звали Роуз Лейк. Ей было двадцать восемь, и она походила на маленькую куколку Барби. Летом она любила носить топики без лифчиков. Да, он это заметил. То, что он не занимался сексом, не значило, что он не был мужиком. Сегодня она надела обтягивающие джинсы «Рэнглер» и джинсовую куртку с искусственным белым мехом внутри.

Щеки порозовели от холода.

— Привет, — окликнула она Роба, останавливаясь перед ним.

— Привет, Роуз. Как ты?

— Хорошо. Слышала, ты вернулся.

Он сдвинул солнечные очки на макушку.

— Да, я вернулся прошлой ночью.

— Куда ты ездил?

— Катался на лыжах с друзьями.

Роуз опустила подбородок и взглянула на него уголком светло-голубых глаз:

— Чем теперь занимаешься?

Он распознал приглашение и засунул пальцы в передний карман «Левисов»:

— Заправляю «Хаммер».

Да, она был симпатичной, и он не раз чувствовал искушение взять то, что она предлагала.

— А что насчет того, что будет, когда ты уедешь отсюда? — спросила Роуз.

Роб даже сейчас чувствовал это искушение.

— Мне нужно многое сделать: открытие магазина через несколько недель.

Она протянула руку и дернула за лацкан его куртки.

— Я могла бы помочь тебе.

Но недостаточное, чтобы выбросить все предостережения из головы.

— Спасибо, но это бумажная работа, которую я должен сделать сам. — Все-таки не было ничего плохого в том, чтобы поболтать с симпатичной девушкой, пока наполняется бак «Хаммера». — Что-нибудь интересное произошло, пока меня не было?

— Эммет Барнс арестовали за пьянство и нарушение общественного порядка, но в этом нет ничего нового или интересного. «Спадс энд Садс» нарушили режим здорового питания, но в этом тоже нет ничего нового.

Вытащив руку из кармана, Роб потянулся к своим солнечным очкам.

— О, и я слышала, что ты — гей.

Насос отключился, а рука Саттера застыла в воздухе.

— Что?

— Моя мама была в салоне «Завейся и покрасься» сегодня утром, а то корни отрасли, и слышала, как Иден Хансен сказала Дикси Хоу, что ты гей.

Роб опустил руку:

— Владелица торгового центра «Хансен» сказала это?

Роуз кивнула:

— Да. Не знаю, где она это услышала.

С чего бы Иден говорить, что он — гей? Это не имело смысла. Роб не одевался как гей, и на его «Хаммере» не было радужной наклейки. Ему не нравилось краситься или слушать Шер. Ему было по барабану, когда его носки оказывались разными, если они были чистыми, — только это имело значение. И единственным продуктом по уходу за волосами, имевшимся у него, был шампунь.

— Я не гей.

— Я так и не думаю. Я всегда хорошо чувствую что-то подобное, а от тебя никогда не ощущала гомосексуальной ауры.

Роб вынул заправочный пистолет, вставил его в паз и сказал себе: «Не то чтобы это имело значение». В гомосексуалистах не было ничего плохого. У него имелось несколько друзей-геев из НХЛ. Просто так получилось, что он не был одним из них. Для него дело здесь было лишь в сексуальных предпочтениях, а Роб любил женщин. Он любил в них все. Он любил запах их кожи и их теплые, нежные губы под своими губами. Он любил жаркий взгляд их глаз, когда соблазнял их снять трусики. Он любил их ласковые, жадные руки на своем теле. Он любил толчки и рывки, давать и брать в жарком сексе. Он любил это быстро и любил это медленно. Он все любил в этом.

Роб сжал зубы, завинтил крышку топливного бака и сказал:

— Увидимся, Роуз, — затем открыл дверь автомобиля.

Сначала было очень сложно обходиться без секса, но Роб старался много двигаться и постоянно находить себе какое-то занятие… Когда мысли о сексе появлялись в его голове, он просто думал о чем-нибудь другом. Если это не срабатывало, он вязал мушек для нахлыста, погружаясь в нимф и мушек с тунговой головкой фирмы «Заг Багс». Он концентрировался на создании идеальной приманки, и, в конечном итоге, ему становилось легче. С помощью силы воли и после тысячи сделанных мушек он добивался контроля над своим телом.

До недавнего времени. Пока одна рыжуля не провела пальцами по его руке и не послала заряд желания прямо в его пах, напоминая обо всем, от чего Роб отказался.

Она не была первой женщиной, предложившей ему хорошо провести время. Он знал женщин в Сиэтле и женщин прямо здесь в Госпеле, которые были готовы к постельным играм. Просто эта рыжая оказалась более сильным искушением, чем все другие женщины за последнее время, и Роб не знал почему. Но, как и со всеми вопросами в своей голове, на которые не было ответов, он и не пытался понять — почему.