Игра до победы - Дейли Джанет

– Это традиционная одежда гаучо, – объяснил Эктор.

– Мне она нравится, – заявила Триша. – Посмотри-ка на эти мешковатые штаны. Выглядят как допотопные женские спортивные шаровары.

– Они называются бомбачас, – начал было Эктор, но умолк и окликнул по-испански одного из музыкантов, помахав рукой, чтобы тот подошел поближе.

Человек подошел к ним, передвинув гитару на перевязи на спину, и остановился с безразличным видом, а Эктор начал указывать своим дамам на различные детали костюма, в который был одет музыкант. Чирипа– нечто вроде полотнищ узорчатой ткани, обвивающих ноги, как обмотки; растра – широкий ремень с пряжкой, сделанной из серебряных монет, скрепленных цепочками. Эктор произнес что-то по-испански, гитарист протянул руку за спину и извлек тусклые серебряные ножны, заткнутые сзади за пояс у талии.

– Факон. – Эктор вытянул из ножен обоюдоострый кинжал. – Единственное оружие и единственный инструмент гаучо. Им он убивает и с его же помощью он ест.

– Но в наше время они уже так не одеваются, не правда ли? – с сомнением спросила Триша.

К ним подошел Рауль, и Лес ощутила резкий и пряный запах дыма его тонкой черной сигары.

– Бомбачас и чирипа удобны и практичны, так что гаучо кое-где их еще носят, – объяснил Эктор. – Но отас де потро уже больше никто не надевает. Это сапоги гаучо, сделанные из шкуры, снятой целиком, как чулок, с задних ног бычков. Гаучо надевали их на ноги, когда шкура была еще влажной. Затем, когда сапоги высыхали, они плотно обтягивали ногу.

– Как противно, – поморщилась Триша.

– И теперь, когда дикий скот больше не убивают и не разделывают прямо на месте, чтобы получить шкуры, у гаучо нет больше нужды носить с собой пики. Валя корову или бычка на землю, они используют болерадос, ремень с привязанными к концам металлическими шарами.

– До того как я уеду домой, я хочу купить одежду наподобие этой, – решительно заявила Триша. – Уверена, что она будет выглядеть просто сенсационно.

– На вас она наверняка будет смотреться лучше, чем на этом парне, – сказал Дюк Совайн, присоединившийся к ним вместе с кучкой гостей, подошедших посмотреть, что происходит.

– Ты собиралась пробыть здесь всего лишь десять дней, – вмешался Роб. – Надо тебе сразу же начать искать этот наряд.

– Не напоминай мне, пожалуйста, – огрызнулась Триша.

– Разве вы не останетесь здесь с вашим братом до конца? – спросил Ханиф с безукоризненным оксфордским произношением.

– К сожалению, нет. Не останусь, – ответила Триша.

– Но наверняка нет необходимости уезжать так скоро. Не можете ли вы отложить свой отъезд и остаться здесь, в estancia, вместе с нами? – сказал Ханиф.

– Вероятно, могу, – ответила Триша и склонила голову в сторону Рауля. – Но меня не приглашают.

Рауль молчал, продолжая невозмутимо попыхивать своей сигарой.

– Я уверен, что мы сумеем это поправить, – уверенно заявил Ханиф.

Эктор одобрительно кивнул и переступил на своих костылях.

– Господа, – объявил он. – У нас для вас еще кое-что приготовлено.

Он махнул рукой переминавшимся в отдалении слугам, и те вышли вперед с подносами, уставленными бутылочками, сделанным из тыквы-горлянки.

– Это мате, – сказал Эктор. – Приготовлено традиционным способом – так, как пили его гаучо. Они заваривали свой чай в тыквах и пили его через серебряные трубочки.

Слуги засновали между присутствующими. Лес взяла с подноса одну из тыквочек, а затем незаметно отошла в сторону. Музыкант в наряде гаучо вернулся к своим товарищам, и мелодия его гитары присоединилась к общему напеву. Триша, вместо того чтобы заигрывать с Раулем, как ожидала Лес, начала делить свое внимание между прочими гостями, смеясь, беседуя и флиртуя с ними. Это явно было попыткой заставить Рауля ревновать.

Лес отвернулась и принялась без особого интереса потягивать чай через короткую серебряную трубочку. Ей не давал покоя вопрос: что произошло между Тришей и Раулем? Может быть, они повздорили? Но она не заметила никакой враждебности в том, как они вели себя друг с другом. Вместе с тем Лес не могла вспомнить ничего, показывающего, что Рауль испытывает к Трише хоть какую– нибудь любовь. Правда, зная, что Лес с неодобрением относится к их связи, он мог скрывать свои чувства к девушке, когда ее мать находится поблизости.

В огонь подбросили новые дрова, и над костром поднялся сноп искр. Пламя затрещало и взметнулось вверх. Лес было не по себе. Ее тяготили взрывы смеха, громкие голоса беседующих и звон гитар. Она пристально всматривалась в спокойствие окружающей праздничную суету ночи, в молчаливое мерцание звезд на черном бархате неба. Лес отдала тыквочку с чаем проходящему мимо слуге и пошла прочь от костров по темной поляне.