Дважды дрянь - Колочкова Вера Александровна

– Ну почему не могу? Как раз и могу. Давно уже уразумела. Я ж сама этот процесс алиментный затеяла, никто меня к тебе на веревке не тащил.

– Вот именно – не тащил! Я для тебя вон как расстаралась, а ты себя дрянью называешь! Даже и слышать неприятно… – обиженно протянула Мстислава на другом конце провода. – Тебе алименты в размере двух тысяч евро помесячно обеспечили, а ты все дрянь да дрянь! Ты чего это, клиентка бессовестная? Прямо слышать этого не могу! Ладно бы мужик твой из алкоголиков неимущих был, тогда б я еще поняла. А так… Ты же вот-вот в счет не выплаченных за четыре года алиментных обязательств квартиру в Питере в собственность получишь! Я вчера звонила туда, там приставы уже арест наложили на его долю…

– Ага. Спасибо, Мстислава. Прости. Огромное тебе человеческое спасибо. Или не человеческое? Или сучье? А что? Раз мне надо научиться сукой быть, как ты говоришь, то и спасибо мое, выходит, тоже сучье…

– Посмотрите-ка, она еще и ерничает! И это вместо законной ко мне благодарности! Вот скажи вообще – чего мне от него, от «спасиба» твоего? Какой такой на сегодняшний день навар? Ты не забыла, что я пока на тебя бесплатно работаю?

– Нет. Не забыла, конечно. Извини.

– Да ладно… А вообще, честно тебе признаюсь, я твое дело с большим азартом веду. Хотя, если уж совсем честной быть, все время удивляюсь – как это ты, вся из себя такая тихоня совестливо-страдающая, все это четыре года выдержала? Как тебя угораздило на это вообще решиться?

– Ну, так вот, угораздило… Долго объяснять. Да и не хочется. И вообще, не изводи меня попусту дурацкими вопросами. Я и в самом деле дождаться не могу, когда все это мучение закончится.

– Ой, да в чем мучение-то? Не зли меня, Майя! Опять страдания включаешь?

– Ладно, не злись. В конце концов, это ж мои страдания, к тебе, как к адвокату, они вообще отношения не имеют… Пока, Мстислава. Спокойной ночи…

– Погоди! Я ж тебе главного не сказала! Мне на днях обещали из Питера эту самую жалобу по факсу переслать… Ну, ту, которая в Европейском суде будет рассматриваться. Хочешь почитать, как твой бывший в обиженных своих человеческих достоинствах перед миром изгаляется?

– Не знаю. Хочу, наверное.

– Ну, тогда я перезвоню тебе, как ее получу. Идет?

– Идет… Пока, до встречи… Торопливо положив на рычаг трубку, Майя зажала холодные ладони меж колен, втянула голову в плечи и даже содрогнулась слегка, будто пытаясь сбросить с себя неприятный осадок после разговора. Всегда вот так и происходит с ней после разговора с молодым адвокатом Найденовой. Будто встряхнуться хочется. Нет, против Мстиславы, как таковой, она ничего не имеет, конечно. Умная девчонка. Хоть и молодая еще. А только иногда кажется – век бы ее не видать, Мстиславу эту…

– Ты чего, доченька? Случилось что? – тревожно спросила Алевтина. – Что она тебе сказала, адвокатка твоя? На тебе прямо лица нет… Новости плохие, что ль?

– Да нет, мама. Все хорошо. Просто еще один суд будет. Теперь уже Европейский какой-то.

– Ох ты господи… Да когда же это все кончится? Одни сплошь суды и суды… Девку мою извели судами этими!

– Да ладно, мам… Леню тоже понять можно…

– А тебя? Тебя-то что, нельзя понять? Растил-растил Темку, как своего, и вдруг на тебе! Ничего, обойдется твой Леня! И тебе тоже должно было что-то перепасть за судьбу твою горькую!

– У меня не горькая судьба, мам. Чего ты…

– Ой, да как же не горькая-то, доченька? Неуж я не понимаю, каково это – любить одного, а с другим жить… Это я, дура неграмотная, во всем виновата… Ты уж прости меня, Майка!

Алевтина тяжело уселась на диван рядом с дочерью, всхлипнула тихонько в ладошку, виновато скосила глаза на Майю. Потом всхлипнула уже громче, ткнулась лбом в ее жесткое мосластое плечо и тихо, сквозь слезы, запричитала:

– Ой, прости, прости меня, доченька… Да если б я знала, что так оно все будет, да я б ни за что не снарядила тебя тогда к этому Леньке… Это я, я во всем виновата, дура старая…

– Мам, прекрати. Ни в чем ты не виновата. Ну не надо, мам…

Резко поднявшись с дивана, Майя ушла к себе в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Села перед зеркалом, взяла в руки бутылочку с тоником, смочила им ватный тампон и стала неторопливо смывать косметику с лица. Она знала по опыту – всегда в такие минуты надо чем-то занять руки. Не сидеть сиднем. Пусть автоматически, но надо что-то делать. Надо обязательно отвлекаться на постороннее. Помогает. Не такой дрянью себя чувствуешь. Просто живешь, просто что-то делаешь… Вот так, как сейчас. Промыть от косметики один глаз, потом второй, щеки и лоб освободить от тонкого слоя пудры…