Мисс совершенство - Робертс Нора

Хоуп даже не надо было стараться, чтобы изобразить холодность; тон ясно показывал отсутствие всяких эмоций. Он рассчитывает на ее согласие, поняла Хоуп. Более того, уверен, что она польщена, до безумия рада и слегка смущена от счастья. О да, она рада. Рада разочаровать его по всем пунктам.

—Если проголодался, зайди в «Весту» — это совсем рядом, через дорогу, — только компанию я тебе не составлю. Могу показать наш внутренний двор. — Хоуп открыла двери вестибюля, вышла на крыльцо. — Тут очень уютно, особенно в хорошую погоду. Приятно посидеть под зонтиком, выпить прохладительного.

—Вид подкачал, — прокомментировал Уикхэм, разглядывая красивую садовую стену и грязно-зеленое здание напротив парковки.

—Это временно. Монтгомери уже занимаются ремонтом соседнего здания.

—Деловая семейка, я смотрю. Присядем на минутку? Я не против прохладительного.

Правила гостеприимства, напомнила себе Хоуп. Они распространяются на всех без исключения.

—Хорошо, я сейчас.

Она вернулась в гостиницу, заставила себя разжать стиснутые зубы. В конце концов, этот человек может принести пользу гостинице, разрекламировать ее среди людей, желающих отдохнуть вдали от больших городов, в красивом отеле с хорошим обслуживанием. Несмотря на неприязнь к Джонатану, Хоуп не могла отрицать очевидного: в гостиничном бизнесе он разбирается на отлично. Значит, она будет делать свою работу и держаться любезно.

Хоуп налила в бокал чай со льдом, положила на тарелочку печенье. Из вежливости налила второй бокал, для себя.

Когда она вынесла поднос с напитками, он уже сидел за столиком.

—Удивлена, что ты приехал один, без жены. Надеюсь, с ней все в порядке? — Ну вот, — мысленно поздравила себя Хоуп, — она произнесла эти слова, не моргнув и глазом.

—Спасибо, все замечательно. Сегодня у нее в планах заседание комитета и поход за покупками. Ты, должно быть, скучаешь по Джорджтауну — магазины, ночные клубы... У вас тут такого нет.

—Честно говоря, Бунсборо уже практически стал для меня родным домом. Я здесь очень счастлива.

Он улыбнулся, и эта улыбка, в которой сквозила легкая жалость, словно говорила: он-то знает, что Хоуп лжет, дабы сохранить лицо.

Хоуп представила, как вцепится ему в физиономию, чтобы стереть эту улыбочку, однако... это было бы невежливо.

—Просто не верится, что женщина с твоим зарядом энергии, с твоими вкусами и предпочтениями удовольствуется таким захолустьем, как Бунсборо, и работой в крохотном, хоть и милом, отельчике после должности управляющей «Уикхэмом». Полагаю, ты живешь тут же, при гостинице?

—Да, у меня апартаменты на третьем этаже.

—Когда я вспоминаю твой прекрасный дом... — Он покачал головой, и в его глазах вновь промелькнула жалость. — Мне кажется, я отчасти виноват в переменах, которые произошли в твоей жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что мог бы — и должен был — уладить все иначе.

Любезность тоже имеет свои пределы. Хоуп больше не могла сдерживаться.

—Ты имеешь в виду то, как обошелся со мной? Убедил меня, что у нас серьезные, прочные отношения, а потом сообщил, что женишься на другой? Да, и объявил об этом прямо в постели, сразу после секса? — Хоуп пригубила холодный чай. — Да, ты должен был уладить все совершенно иначе.

—Давай говорить начистоту. Я никогда не давал тебе обещаний и клятв.

—Но подразумевал их своим поведением, дал надежду. — Хоуп разглядывала его из-под купола зонтика. Да, он выглядит по-прежнему: холеный, невозмутимый, уверенный в себе. Именно эта спокойная уверенность в свое время так привлекала Хоуп. Теперь же она видит перед собой лишь надменность, и в этом нет ничего привлекательного. — Ты за этим сюда приехал, Джонатан? Расплатиться по счетам?

—Скажем так: в надежде исправить ситуацию. — Когда он накрыл ладонью руку Хоуп, его глаза светились искренностью. — Мы расстались не по-хорошему, и меня это очень печалит.

—Какие мелочи.

—Нет, не мелочи. Я приехал, чтобы помириться с тобой и попросить вернуться на прежнее место. Отец готов сделать тебе очень щедрое предложение. Повторяю, Хоуп, нам тебя крайне недостает.

Не отводя глаз, она убрала руку.

—У меня есть работа.

—Очень щедрое предложение, — с нажимом произнес Джонатан. — Нам всем известен твой уровень. Мы бы хотели устроить встречу, в любое удобное для тебя время, чтобы обсудить все в деталях. Ты можешь вернуться, Хоуп, — в Джорджтаун, в «Уикхэм», к привычной жизни... и ко мне.

Хоуп ничего не ответила, и тогда он опять накрыл ее руку своей.

—Мой брак — свершившийся факт, и тут ничего не изменишь. Но наши отношения... мы могли бы их возобновить. Я хорошо о тебе позабочусь.

—Значит, ты обо мне позаботишься, — медленно и отчетливо проговорила Хоуп.

—Ты ни в чем не будешь нуждаться.

Джонатан произнес это со своей обычной уверенностью, доказав тем самым, что совершенно ее не знает. И никогда не знал.

—У тебя будет работа, на которой ты реализуешь себя в полной мере, жилье — любое, какое выберешь. На Кью-стрит есть очаровательная квартирка, тебе она непременно понравится. Думаю, перед твоим возвращением на должность нам стоило бы съездить в небольшой отпуск, чтобы, так сказать, заново узнать друг друга. — Он подался вперед, вплотную приблизив к ней лицо. — Хоуп, этот год был долгим для нас обоих. Я отвезу тебя, куда пожелаешь. Как насчет недели в Париже?

—Путешествие в Париж, квартира в Джорджтауне. По всей видимости, также понадобятся деньги, чтобы прикупить мебель и, разумеется, обновить мой гардероб перед возвращением в «Уикхэм»... и к тебе.

Он поднес ее руку к губам — жест, который Хоуп раньше любила, — и снова улыбнулся.

—Я же сказал, что позабочусь о тебе.

—А что думает по этому поводу твоя жена?

—Насчет Шеридан не беспокойся. Мы будем осторожны, да и ей придется смириться. — На глазах у Хоуп этот мужчина одним небрежным взмахом отринул такие понятия, как супружество, верность и преданность. — Ты не можешь быть счастлива здесь. Хоуп, я сделаю тебя счастливой.

Она на несколько секунд замерла, почти удивляясь, что смогла выслушать столь чудовищное оскорбление, а затем так же поразилась своему голосу, спокойному и ровному, несмотря на то что от разрывающей душу ярости ей хотелось кричать во весь голос.

—Позволь тебе кое-что объяснить. Мое счастье — это моя забота. Я не нуждаюсь ни в тебе, ни в твоем омерзительном — по отношению и ко мне, и к твоей жене — предложении. К черту твоего отца вместе с вашим «Уикхэмом». Я живу своей жизнью. Неужели ты полагаешь, что я поставила ее на паузу только потому, что ты попользовался мной, а потом выбросил, как ненужную вещь?