Брак во спасение - Гамильтон Диана

И вдруг Клео испытала неведомое ранее ощущение. Она хотела испугаться — и не могла. Разум подсказывал ей, что надо сопротивляться, но тело повело себя по-своему, стало податливым, легким. Клео погружалась в какую-то теплую глубину, погружалась не без боли, ибо легкие сковало так, что впору было задохнуться, а сердце разрывало грудь… Все мысли о сопротивлении были изгнаны этими мускулистыми умными руками, и Клео поняла, что если позволит себе хоть на минуту расслабиться, то будет покорена полностью и окончательно.

Когда его пальцы нашли застежку ее купального лифчика и раздвинули маленькие чашечки, открыв его взору, его рукам, солнцу ее грудь, она попыталась воспротивиться, сказав ему, что уж там-то она наверняка не сгорит, особенно если он оставит в покое ее купальник… Но вместо членораздельных слов с ее губ сорвался глухой стон, стон наслаждения. Она чувствовала, как налились ее упругие соски, как сладкая, пламенная боль заполняла ее тело, и поняла, что покорена, что жаркие немые ласки его рук растопили последнюю преграду… Он был ее мужчина, ее супруг, и она желала его, как никогда в жизни ничего не желала. Ее тело без всякого сознательного импульса чувственно изогнулось под его ладонями в откровенном призыве, и он сказал:

— Теперь все в порядке.

Короткая безучастная фраза донеслась откуда-то издалека, и лишь несколько секунд спустя Клео осознала, что та сладкая боль, та неизбывная потребность, пробужденная им, так и останется болью. Горькой болью.

Он поднялся; его гибкое, упругое тело бронзой отливало в сверкающих лучах греческого солнца. Он стоял, преисполненный чувства абсолютного превосходства, не обращая внимания на случившееся с ней, потому что с ним самим явно ничего не случилось. Он начал расстегивать шорты, у Клео перехватило дыхание, и она закрыла глаза. Джуд мягко сказал:

— Я иду купаться. Пока.

Когда Клео открыла глаза, его уже не было. Она поискала его взглядом и увидела, как он мощно рассекает глубокую морскую синеву. Клео встала, дрожащими пальцами застегнула лифчик и принялась беспорядочно заталкивать вещи в пляжную сумку. Лицо ее пылало, но не от солнца. Она сгорала от стыда. Стыда и унижения. Наверняка утомленный своей бессодержательной ролью в этом странном браке, но связанный обязательством соблюдать поставленное ею условие, озлобленный уклонением от его легчайшего прикосновения, он воспользовался возможностью продемонстрировать, что ему ничего не стоит подчинить ее, если он того пожелает.

Именно это он и сделал и, чтобы окончательно добить ее, удалился, давая понять, что ее явное возбуждение совершенно, не тронуло его. Хочу — возьму, хочу — оставлю — вот откровенная суть его действий.

Этого Клео никогда ему не простит. Никогда. А легкость, с которой он брал над ней верх, лишь оттолкнет ее еще сильнее.

Клео вернулась на виллу, вбежала в белый одноэтажный домик, налила в высокий стакан лимонного соку прямо из холодильника и с жадностью выпила. Распахнутые от ужаса глаза блуждали по сверкающей чистотой кухне, словно Клео ждала, что кто-то вот-вот нападет на нее из-за угла.

Кто-то? Конечно, Джуд! Разве его руки не атаковали ее тело? Это была самая настоящая атака — коварная, чувственная!

Постепенно Клео пришла в себя, лихорадочный огонь в глазах угас, унялась дрожь в руках, полоскавших стакан. Джуд, скорее всего, вернулся на берег, а может быть, еще плавает. Как бы то ни было, между ними снова стояла преграда. Однако подленький голосок нашептывал из глубины сознания, что не всегда она сможет сохранить эту преграду. И он не всегда будет отступать в критический момент — если он хочет детей, он ее не оставит.

Желание иметь семью побудило его жениться, и акции «Фондов Слейдов» решили его выбор в ее пользу. Эта внезапная догадка нанесла Клео жестокий удар. Ведь она думала, что ее предложение было правильным, благоразумным шагом. Теперь же ее уверенность пошатнулась. Ей казалось, что она постепенно выпутывается из беды, а на самом деле она вовлекла себя в еще худшую!

Она всегда восхищалась способностью Джуда сохранять спокойствие, проявлять завидную выдержку. Клео метнулась из кухни по коридору в свою комнату. Теперь это его качество обернулось к ней другой своей стороной — темной, жестокой.

Способ, каким он доказал ей, что может довести ее до такого состояния, что она будет умолять его о близости — вопреки отсутствию любви между ними, в чем она видела важный залог своей безопасности, — заставил ее содрогнуться от неутоленного желания и отвращения к себе. Мощное, губительное смешение чувств. А качества Джуда, некогда приводившие ее в восхищение, теперь пугали и отталкивали ее.