Брак во спасение - Гамильтон Диана

— Не надо. Я уже все сделал. Мы будем обедать в гостиной, иди туда и налей там пока вина. Для двоих здесь не хватит места. Да, и захвати с собой хлеб.

Пусть он произнес это скороговоркой и безразличным тоном, ей было все равно. Его намерения оставались прежними; им предстоял долгий разговор. Было необходимо наметить пути, по которым, как он выражался, будет строиться их дальнейшая жизнь. Он, в отличие от нее, не знал, что беспокоиться теперь не о чем, да и раньше не стоило.

На столе уже была разостлана скатерть в такую же красную клетку, что и занавески. Отблески пламени горящих поленьев и свет торшера в углу придавали небу за окнами цвет темного аметиста. Она поставила хлеб на стол около плоского стеклянного блюда с салатом и улыбнулась, оглядев изящную сервировку, бокалы для вина, фарфоровый подсвечник в виде розы с незажженной свечой.

Было видно, что Джуд приложил немало стараний. Продолжая улыбаться, Клео засветила свечу, налила в бокалы вино и, взяв свой бокал, подошла к окну. В темнеющем небе мерцали первые звезды, подступившие сумерки поглощали земные тени, и она знала, что, прежде чем солнце взойдет опять, их с Джудом брак приобретет для нее новый смысл, да и для него, хотелось надеяться, тоже.

— Садись же. — Услышав за спиной его голос, она быстро обернулась и едва не расплескала вино. В слабом освещении маленькой комнаты его черты казались мягче, рот нежнее. Но на глаза падала такая густая тень, что в них ничего нельзя было прочесть, и Клео не знала, о чем он думает.

Мясо было приготовлено отменно, но аппетит у Клео пропал, и она лишь поигрывала вилкой, глядя, как он жадно поглощает еду. Она не могла больше ждать, она должна была сообщить ему о ребенке. И его радость будет ее радостью. Нет, больше, чем радостью — самозабвенным исступленным счастьем.

Он и раньше заговаривал о детях. Именно ради них он и женился на ней. Для нее же их дети были тогда чем-то абстрактным, бесплотным. Но теперь — совсем другое дело. Ребенок Джуда жил в ней, настоящий, живой и уже любимый, потому что был ее плотью и кровью.

И она должна была поделиться с мужем этим чудом. Прямо сейчас.

— Джуд, — выпалила она тонким от возбуждения голосом, — у нас будет ребенок. Я беременна.

Его реакция была непредсказуема, но она никак не ожидала увидеть пустые, без всякого выражения глаза, когда он поднял голову и взглянул ей прямо в лицо. И она не могла понять смысла мелькнувшей в них короткой вспышки боли, пока он, отложив нож, не произнес отсутствующим голосом:

— Поздравляю. Но, извини, я не разделяю твоего слезливого восторга. Откуда мне знать, мой этот ребенок или Фентона?

Клео почувствовала, как в ней что-то погасло. Это была надежда. В ней умерла надежда. Раньше она была орудием, с которым Клео сражалась против всех подобных нелепиц, но теперь несколько слов вырвали из ее груди последнюю искру. Во рту стало горько, сердце невыносимо защемило. Это был конец.

— Пошел к черту, — безжизненно проговорила она, разрываемая невыразимой болью. Он снова взглянул на нее, губы ее задрожали. Он встал, оттолкнув стул, и отвернулся.

— Я только что оттуда.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джуд мягко остановил машину возле дома в Белгравии. С тех пор как Клео сказала ему о ребенке, его лицо превратилось в неподвижную маску.

— Я высажу тебя здесь и заведу машину в гараж. — За всю дорогу домой это были его первые слова, и она, все еще потрясенная, едва поняла их смысл. — И еще, Клео… — ее онемевшие пальцы не могли справиться с пристежным ремнем, — пусть Мег перенесет мои вещи в комнату для гостей.

Их браку конец, и вот они — последствия, мрачно подумала она. Горечь зазвучала в ее голосе, когда, глядя прямо перед собой, она резко сказала:

— Я думала, мы сможем все обговорить. Разве не для этого ты увез меня в дом Фионы? Я надеялась, что хоть раз ты позволишь мне высказаться.

— Все изменилось, когда ты сказала, что беременна. — Краем глаза она увидела его руки, так стиснувшие руль, что побелели суставы пальцев; голос выдал плохо скрываемое волнение. Но когда он заговорил снова, тон был ровен, как и прежде: — Когда Фентон собрался жениться и ушел со сцены, я подумал, мы сможем что-то сделать, склеить наш брак по кусочкам — пусть бы это была только видимость благополучия. Но теперь, когда появится ребенок, каждый раз, глядя на него, я буду гадать, мой он или Фентона, а так жить я не смогу.

— Фентон никогда не был моим любовником! — Эти слова сами вырвались из груди. В любом случае их надо было произнести, если даже им с Джудом не суждено быть вместе.