Обманы - Майкл Джудит

— Но я должна! Родители сказали, что не дадут мне больше денег, если я не доучусь и на этот раз. А у меня нет ни цента, поэтому я должна доучиться.

«Железная логика», — подумала Сабрина.

— И как ты намерена доучиться?

— В классе "С". Это все, что мне нужно.

— Нет, тебе еще нужно переманить меня на свою сторону. Грызя ноготь, Рита выглядела сбитой с толку.

— Но тут я ничего не могу поделать.

— Подумай, — предложила Сабрина. — Поскольку у меня нет намерения лечь с тобой в постель, что интересного ты можешь предложить мне?

Рита грызла ноготь, загнанно оглядывая комнату, затем в замешательстве посмотрела на Сабрину.

— Вы хотите, чтобы я сказала им, что написала в письме неправду? Но тогда я должна признаться, что писала письма! Этого я не могу сделать! Они выгонят меня! Я не закончу учебу!

— Ну, думаю, это можно решить. Я пойду с тобой к вице-президенту. Если ты расскажешь правду, я уверена, втроем мы все решим.

Она оттолкнула тележку и придвинулась к Рите.

— Ну? Почему бы нам не прикинуть сейчас, что ты там скажешь?

С утра в День благодарения пошел снег и не прекращался до вечера.

— Хорошо, — весело сказала Долорес. — Влага нужна. Лето и осень были сухими.

— Как благодарен, должен быть снег, — сказал Нат, положив руку ей на плечо.

— Ты разрешила ему падать. Долорес спокойно улыбнулась:

— Заметь, я не прошу его перестать. Она подмигнула Линде и продолжила тереть клюкву. Линда взяла Сабрину за руку.

— Ты видела? — спросила она громким шепотом. Ее щеки раскраснелись от жара, черные глаза сверкали. — Разве Долорес когда-нибудь подмигивала раньше?

— Нет, — честно ответила Сабрина. Она резала апельсины и передавала их Долорес, чтобы та смешала их с клюквой. Линда колола мускатные орехи для сладкого картофеля. Острый аромат заполнил душную кухню, смешался с запахом жаркого по-турецки и остывающих пирогов. В другой части помещения Гарт с Мартином готовили кукурузный пудинг по рецепту прабабки Гарта, который он пытался вспомнить по дороге сюда, споря по поводу пропорций соды и молока. Нат перелил вино из бутылок в графины и кружил по комнате, пробуя все.

Сабрина прислушивалась к разговорам и глубоко вздыхала, словно она могла впитать в себя через звуки и запахи свое счастье и сохранить его на будущее. Поскольку доктор высказался против поездки, Сабрина берегла острый глаз ее матери и могла расслабиться в День благодарения. Это был первый раз, когда она проводила день с друзьями: совместное приготовление еды, украшение комнат цветами, принесенными Долорес, смех детей за столом, а на улице падающий снег на фоне серого неба. Мой первый и последний, подумала Сабрина. И этот день даже не должен быть моим. Это должен быть день Стефании. Грусть просочилась сквозь ее счастье. Слезинка упала на апельсин.

— А я думал, это бывает только от лука, — сказал появившийся Нат. — Ни разу не видел, чтобы апельсины создавали такой эффект. Заменить тебя? Сабрина покачала головой:

— Пройдет.

— Траур всегда проходит, а воспоминания нет. У тебя было мало времени. И потом, ты еще возилась с делами Гарта. Взяв открытую бутылку вина, он наполнил шесть бокалов и раздал их.

— Леди и джентльмены, я предлагаю первый тост нашего праздника, несомненно, один из многих. Мы надеемся, один из многих. — Когда все повернулись к нему, он сделал паузу. — Конечно, у нас есть бесчисленное количество благодарений, но сейчас существует три особенных. И поэтому я объявляю тост. За Мартина Талвия, нового главного редактора «Фэйрбэнк паблишерз», который произведет революцию в книжном деле, гарантируя, что романы будут напечатаны на английском языке, а не на жаргоне. И за Гарта Андерсена, за его победу над грязной ложью, в которую мог поверить только гетероморфный, слабоумный, недоношенный следователь.

— Это означает неестественность, — пробормотал Мартин, когда Линда и Долорес потребовали объяснения значения непонятного слова. Сабрина посмотрела на всех шестерых, отражавшихся в темном окне, собравшихся вместе в уютной кухне в начале зимы. Она запомнила эту картину. Траур проходит. Воспоминания нет. «У меня будут воспоминания. О Стефании и о ее друзьях и семье. Потому что короткое время они были друзьями и семьей и для меня тоже».

— А какое третье благодарение? — спросила Долорес. Нат повернулся к Гарту:

— Твоя очередь.

— Моя жена. — Тот взял Сабрину за руку. — Она установила личность автора анонимного письма и, хотя никогда не расскажет мне о содержании их разговора, заставила девушку пойти вместе к Ллойду Страусу, где было составлено подробное признание. Она сдержала обещание, данное автору письма, и уговорила Ллойда позволить студентке закончить обучение. И еще после ухода девушки — Лойд сам мне рассказал — она дала ему нагоняй, который он не скоро забудет, и стояла над ним, пока он прочитал секретарше текст, переданный по телефону средствам массовой информации. И, наконец, она, как тоже рассказал мне Лойд, отказывалась уйти до тех пор, пока он не назначил дату объявления о моем назначении директором Института генетики.