Дважды дрянь - Колочкова Вера Александровна

Совсем она от себя такого истерического всплеска не ожидала. Нельзя, нельзя ей так задумываться, нельзя ворошить прошлое. Ничего хорошего из этого не выходит. Уж лучше запереть его на замок да жить, как жила все эти годы. Вон как маму напугала – стоит перед ней вся такая растерянная и несчастная и даже ладонью прикрылась, будто она ее ударить собралась. Сколько раз уже себе слово давала – не ворошить, не думать, не посыпать голову пеплом…

– Мамочка, прости… Ну прости, я сама не знаю, как у меня с языка сорвалось! – кинулась она тут же к матери с объятиями. – Я просто задумалась… А ты сзади так неслышно подошла…

– Да ладно, Майка… Что ж я, совсем глупая, думаешь? Не понимаю ничего? Знаешь, как я себя корю, что заставила тебя тогда уехать… Да и потом… Может, уж не надо было тебе с этими алиментами канитель заводить?

– Не надо, мам! Не говори ничего, не надо! Ни в чем ты не виновата! А канитель эта… Ведь пройдет же она, правда? Кончится же это все когда-нибудь?

– Ну конечно, доченька. Кончится, конечно. Наверное, ты сегодня устала просто. Вон как поздно пришла. А ты ложись давай! Расправляй постель и ложись! Поспи, доченька! Хочешь, я тебе пустырника заварю? Попьешь отварчику, всю ночь крепко спать будешь…

– Хорошо, мам. Я лягу. Только ты не обижайся, ладно?

– Да ладно, какие меж своими обиды… Пойду телевизор приглушу да Темке накажу, чтоб шибко не шумел…

Быстро постелив себе на диване, Майя легла, завернувшись в одеяло, как куколка-шелкопряд, вместе с головой. Хорошо. Можно никого не видеть, не слышать. Раз уж начала свой путь в прошлое, надо пройти его мысленно до конца. Нечего себя жалеть. Раз все это было, значит, было. Как от него ни беги, а было. И тот Новый год тоже был…

Они встречали ее на вокзале, выстроившись рядом с матерью по росту – Ванька, Юлька, Сашка. И бросились к ней одновременно, как только спрыгнула она с подножки на перрон. Чуть с ног не снесли. Кричали что-то свое, ребячье. Нормальные детсадовские дети – голоса громкие, звонкие. А Сашка – тот еще и повизгивал, как щенок, и подпрыгивал на одном месте, крепко сжав кулачки. И Анна Альфредовна тоже пришла. Обняла ее, как родную, звонко чмокнула в щеку. Радостная получилась встреча. На улице, правда, мороз был, так что целоваться-обниматься долго не пришлось – бегом домой потрусили, волоча на себе многочисленные сумки с подарками. А дома встреча продолжилась – рассматриванием этих самых подарков. Тоже радости было! Она между делом успела и холодильник загрузить под завязку привезенными с собой вкусностями, чем перепугала бедную маму до смерти. Та сунулась было в холодильник и вдруг вскрикнула так, что все на кухню сбежались, привлеченные ее испуганным возгласом.

– Ой, Майка… Ой, да что же это… – лепетала мама, глядя на мясное, рыбное да сырное изобилие. – Я уж и не помню, когда в нашем холодильнике столько всего было… Отвыкла, вот и перепугалась…

– Ой, нашла чего пугаться, сватьюшка! – весело рассмеялась Анна Альфредовна, подмигнув Майе. – Давай теперь, привыкай! Дочку, чай, не в дальнюю деревню за пьяницу замуж отдала!

– И то, и то… – согласно закивала ей мама, сильно смущаясь. – И сама не знаю, чего это меня обнесло с этим испугом…

Хороший был тогда день. Веселый. И вечер, наверное, тоже был бы хорош, если б Динка не позвонила. Как там поется – вдруг раздастся гром небесный телефонного звонка? Точно, гром. Точно, вдруг. Она сама и трубку взяла – думала, Леня звонит узнать, как добралась…

– Майка! Точно, Майка! – радостно заверещал в трубке Динкин голос. – А мне Лидочка Харитонова сейчас позвонила, говорит, видела тебя на вокзале! А я ей – ошиблась, наверное! А это и вправду ты! Когда к нам придешь, Майка?

– Ой, я не знаю… Я только приехала… – растерянно выдохнула Майя, оглянувшись на мать, словно прося помощи. Но Алевтина ее не видела. Некогда ей было – Юлька с Сашкой привезенную Майей игрушку не поделили, и вышла у них по этому случаю небольшая потасовка. Вот и разводила их мать по углам, чтоб в чувство привести.

– Ой, а у вас там все по-прежнему, да? – засмеялась в трубку Дина. – Дети, горшки, пеленки…

– Почему пеленки? У нас давно уже нет никаких пеленок… Ты чего, Дин?

– Ой, да это я так… Извини. Пеленки – это уж скорее про меня…

– В смысле?

– Чего – в смысле? Рожать мне скоро! Вот и весь смысл. Эх ты, подруга… Смылась втихушку и совсем про нас забыла! Хоть бы позвонила когда иль письмо написала… Ты, говорят, за Леньку Гофмана замуж вышла?