Очаровательный Синий Чулок - Климова Юлия

«Она, похоже, привыкла и к тому, и к другому», – подумал Кирилл, отводя взгляд к окну.

– Вы, кажется, обожглись?

– Несильно. Рука не болит, я вскрикнула скорее от неожиданности.

– Возвращайтесь к себе. Завтра в девять я жду вас в своем кабинете.

– Спокойной ночи.

Соня кивнула, шагнула назад, развернулась и двинулась к лестнице. Остановилась и обернулась.

– Вы хотели что-то сказать? – спросил он.

– Нет, – она покачала головой, приблизила свечу к груди и прикрыла ее ладонью.

Именно в этот момент в душе Кирилла появилось смутное холодное ощущение, которое он не назвал бы приятным. «С ней что-то не так», – решил он и тяжело вздохнул. Как надоели бесконечные эпопеи с гувернантками! Ему когда-нибудь повезет или нет?

Софья стояла неподвижно. И он наконец понял, чего она от него ждет – элементарного вежливого «спокойной ночи». Зануда.

– Спокойной ночи, – резко произнес он, развернулся и зашагал к двери комнаты. Но перед ним продолжала маячить фигура в белом… Карие глаза, волосы по плечам и невозможные кружева и рюши. «У меня такое чувство, будто я ее где-то видел. Нет, бред, ерунда».

«Па-ба-ба-ба… – мысленно протянула Соня, минуя лестницу и направляясь к своей комнате. – Па-ба-ба-ба! Фаина Григорьевна, вы совершенно правы, если у гувернантки есть мозги, она просто не может остаться незамеченной. Почему вы не спите? Где вы взяли свечу? А не сплю я исключительно по воле вашей родительницы, Кирилл Андреевич, а свечку купила в магазине. Обычное дело, между прочим».

– Обычное дело, – прошептала Соня.

Она осталась довольна встречей, более того, в душе появился странный, волнующий непокой – теплый и холодный одновременно, сбивающий дыхание, заставляющий идти быстрее. Фразы и взгляды повисли в воздухе, их можно было ловить сачком, как бабочек, с той лишь разницей, что они не улетали, наоборот, желали быть пойманными.

Ужасная ночнушка, ужасная, но для данной сцены другая бы и не подошла, и к тому же она послужила защитой, практически броней. Защитой от чего? Неважно.

«Рюшек на три километра и кружев на пять килограмм». – Соня усмехнулась и остановилась. Кирилл Андреевич был удивлен, озадачен, раздражен, на его лице читались разные чувства, они складывались, умножались, делились. То, что нужно. Для начала.

«Когда-нибудь я скажу ему правду. И тогда…»

Соня попыталась представить Комлева влюбленным, побежденным, признающим свое поражение, несчастным и страдающим, но ничего не получилось – она не сумела представить его даже расстроенным. Ну и плевать.

А нужна ли правда? Как больнее?

«Фаина Григорьевна, ваш план явно не доработан, впрочем, мой тоже». Улыбнувшись, Соня сделала шаг и вновь остановилась, но не мысли о Комлеве прервали путь на сей раз… Впереди появилось белое пухлое облако, от которого шел слабый желтоватый свет, раздался продолжительный жалобный скрип, а затем последовало ухающее: «О-хо-хо».

Подобная картина испугала бы кого угодно, и сердце Сони екнуло, но понадобилось всего несколько секунд, чтобы сориентироваться и безошибочно угадать имя очаровательного привидения. Бедная Ольга Федоровна, а заодно и Марина, наверняка именно им предназначается шоу под названием: «Бойтесь, ибо я ваша смерть!» Как минимум.

– Ксюша, – выдохнула Соня, позабыв о собственной роли. Спохватившись, она расправила плечи, вздернула подбородок, нахмурилась и двинулась вперед, словно танк на клумбу. – Ксюша, – произнесла она уже строго, – мне кажется, Хэллоуин давно прошел. У тебя фонарь? Выключи. Что ты здесь делаешь в таком виде?

Вопрос глупый, а ответ на него предсказуем до каждой запятой и точки, но привидение отреагировало весьма эмоционально: оно подпрыгнуло, заметалось, но вскоре замерло и поникло, шаркнув ножкой.

Покачав головой, Соня приблизилась и детально изучила разрисованную фломастером простынку, лохматую желтую мочалку, выполняющую, видимо, функцию волос, фривольный розовый бантик сбоку и черный шарф, волочащийся по полу.

– Я – мертвая Агнесса. Утопленница, – расстроенно выдало привидение и тяжело вздохнуло.

– Замечательно, – ответила Соня, приближая свечу к «несчастной».

– Много лет назад мой жених сбежал… то есть изменил мне… я пошла плакать на берег реки и…

– Сиганула в воду.

– Да. Потому что я больше никогда никого не полюбила бы, не вышла замуж, не родила детей.

– Жизнь лишилась смысла, – добавила Соня, сворачивая комедию. – А это что? – она указывала на шарф.

– Водоросли, – сокрушенно объяснило привидение и шмыгнуло носом. – Они тянут меня на дно.

– Понятно. Ксюша, неужели Ольга Федоровна не привыкла к твоим представлениям?

– Так я же каждый раз в новом образе… и близко не подхожу. А потом, очень важен эффект неожиданности. Да я и нечасто, раз в месяц. Она вообще-то на Марину думает, только не признается.

– Даже боюсь спросить, кем ты была в прошлый раз? – сказала Соня, старательно подбирая слова для развернутого нравоучения. Но ругать Ксюшу не хотелось. За что ругать-то, если этим вечером они обе побывали на одной сцене, только вот роли разные. У одной роль ненормальной гувернантки, а у второй – утопленницы Агнессы.

– А в прошлый раз, – стягивая простынку, похвалилась Ксюша, – я была Рузвельтом.

– Теодором или Франклином?

– А их два?

– Да.

– Вот гадство! – с чувством выдала Ксюша, тряхнув кудряшками. – А я-то не знала! Но в следующий раз я подготовлюсь получше…

– Следующего раза не будет, – строго проговорила Соня. – Вы, юная леди, сейчас немедленно отправитесь в постель спать. Надеюсь, возражений не последует? – Она приподняла правую бровь и заглянула в лицо юному дарованию.

– Не последует, – ответила Ксюша и, сунув простынку под мышку, поплелась к своей комнате. Но, сделав несколько шагов, не оборачиваясь, поинтересовалась: – А вы почему не спите и ходите по дому со свечой?

– А я охотник за привидениями, – усмехнулась Соня и тут же отругала себя за шутку и тон. Гувернантка-сухарь должна вести себя иначе.

– А-а-а, понятно, – протянула Ксюша равнодушно, казалось, ее ничего не удивило, и добавила: – Вам так хорошо с распущенными волосами.

Отпросившись у Сони буквально на пять минут, бросив рюкзак с учебниками и мешок со сменной обувью на пол, Ксюша пересекла гостиную и устремилась к кабинету. Глаза сияли, но выражение лица оставалось серьезным, словно предстояло решить наиважнейшее дело, отложить которое даже на полдня категорически нельзя.