Капитан для Меган - Робертс Нора

— Послушай, а где та бутылка «Крузана»^[7], которую я тебе подарил.

— Весь извели на торт. И этот вполне себе ничего пьется.

— Если хочешь получить несварение желудка, — прошипел Натаниэль. — А что у тебя за проблема с Коко на этот раз?

— Проблема? Да она далеко не одна. — Услышав звонок стоящего на кухне телефона, Голландец бросил на аппарат сердитый взгляд. «Обслуживание номеров», — хмыкнул он. На его судне не было никакого проклятого «обслуживания номеров». — Да, что надо?

Натаниэль усмехнулся в свой ром. Такт и дипломатия не относились к числу сильных качеств Голландца. Если бы Коко услышала, что ее повар разговаривает с гостями таким тоном, то упала бы в обморок. Или огрела бы Голландца по голове сковородой.

— Вы что же, думаете, что нам здесь больше нечем заняться? — проворчал он в телефон. — Получите, когда будет готово. — Старый морской волк бросил телефонную трубку и схватил тарелку. — Заказывают шампанское и пирожное среди ночи. Новобрачные. Ха! За всю неделю ни разу носу не показали из третьего номера.

— Где же твоя романтика, Голландец?

— Уж позволь мне оставить ее тебе, дамский угодник. — Держа нож в огромном кулаке, размером с хороший свиной окорок, повар ловко разрезал шоколадный торт. — Видал, как ты пялился на эту рыжую.

— Рыжеволосую блондинку, — поправил его Натаниэль. — С золотой искрой в волосах. — Он смело сделал еще один глоток рома. — Она — красотка, да?

— Никогда не видел, чтобы ты бегал за уродиной. — С мастерством настоящего фокусника Голландец полил ванильным кремом два кусочка торта и украсил композицию ягодками малины. — У нее мальчик, так?

— Ага. — Натаниэль внимательно изучил остатки торта и решил, что ему, возможно, удастся ухватить себе маленький кусочек. — Кевин. Темноволосый мальчик, высокий для своего возраста. — Нэйт усмехнулся. Черта с два, если мальчишка не успел покорить сердце сурового кока. — С большими любопытными глазами.

— Видал его. — Голландец испытывал слабость к детям, которую он пытался скрыть за напускным равнодушием и ворчаньем. — Жизнерадостный мальчик. Носился здесь по кухне с еще двумя сорванцами в поисках того, чем бы поживиться.

И что, прекрасно знал Натаниэль, Голландец с превеликим удовольствием им предоставил, несмотря на свое ворчанье.

— Нажила себе неприятностей еще совсем девчонкой.

Натаниэль нахмурился. Люди слишком часто любят повторять подобные фразы, полагая, будто лишь одна женщина ответственна за возможную беременность.

— Не сама же она в них влипла. Для этого требуются двое, старина. А этот ублюдок водил ее за нос.

— Знаю. Знаю. Слышал об этом. Мало что может укрыться здесь от моего внимания. — Было не так сложно вытянуть информацию из Коко, если нажать на нужную кнопочку. И хотя Голландец под страхом смертной казни не признался бы в подобном, но он с нетерпением ожидал возможности поболтать с «этой женщиной». Ван Хорн нажал кнопку вызова официанта, не отпуская ее, пока двери кухни не отворились. Похоже, это доставляло ему особенное удовольствие. — Приготовь поднос для третьего номера, — велел Голландец. — Два куска шоколадного торта, бутылка марочного шампанского, два бокала-флюте^[8], и не забудь проклятые салфетки. — Покончив с этим, он глотнул еще рома. — Полагаю, ты и сам не прочь отхватить себе кусочек, а?

— Я бы не отказался.

— Не помню, чтобы ты отказывался бы от еды — или от женщины. — Голландец отрезал кусок, причем значительно больше тех, что только что приготовил для молодоженов, и положил на тарелку, которую поставил перед Натаниэлем.

— А малинка мне что, не положена?

— Ешь, что дают. И почему ты еще здесь, а не флиртуешь с этой тощей девицей?

— Всему свое время. Я над этим работаю, — заметил Натаниэль с набитым тортом ртом. — Они сейчас все в столовой. Семейное собрание. — Он встал, налил себе кофе и вылил в него остатки рома. — Кэлхуны нашли какую-то старую бухгалтерскую книгу. И она вовсе не тощая. — Уж в этом он теперь был вполне уверен после того, как Меган побывала в его объятиях. — Она хрупкая.

— Ага, ты прав. — Голландец подумал о Коко, чья высокая, крепкая фигурка так напоминала ему классическую, работы старого корабельного мастера яхту. И снова фыркнул. — Все женщины хрупкие да воздушные, пока не окрутят тебя и не проденут кольцо в нос.

Никто не назвал бы женщин, собравшихся в столовой, хрупкими — только не в разгар типичного обмена аргументами в стиле Кэлхунов.