Прогулка под луной - Знаменская Алина

— Действительно, сегодняшний успех песни «Память» — тому подтверждение. На пороге новый век, время новых тем, новых песен. Какими же они будут?

Интервью с Игорем Золотовым на этом закончилось, и снова показали сцену. Туда уже выбежал стриженый переросток и принялся в такт музыке стучать по полу ногой. В голой руке, чуть на отлете, он держал микрофон.

Влад убрал звук.

— Почему ты до сих пор мне ничего не сказала? Я понятия не имел, что она пишет стихи. Такие стихи!

— Откуда я знала, что это может иметь какое-то значение?

Маша завернулась в одеяло и положила подбородок на колени.

Шейла, поскуливая, улеглась вдоль дивана.

— Выходит, она вундеркинд?

— Как-то никогда не связывала ее с этим словом. По-моему, вундеркинд — это больше юным математикам подходит. А она… Софья Наумовна ее зовет Лунная девочка. Она лунатик. Первый раз я это заметила, когда ей было лет шесть.

— Как это было?

Маша быстро вспомнила душную июньскую ночь, вороха тополиного пуха, как снег лежащего во дворе. Чтобы устроить хоть какое-то подобие сквозняка, она открыла окно и дверь в коридор.

Маша уже засыпала, когда услышала шорох. Открыла глаза и заметила Алькин силуэт в коридоре. Девочка скользнула в сторону кухни, и Маша долго не слышала ни звука оттуда. Подумала: вдруг она уснула там, прямо на табуретке? Уже собралась пойти проверить, но вскоре легкий силуэт вновь мелькнул в коридоре и остановился прямо напротив Машиной комнаты.

Девушка решила, что ребенок спросонья перепутал двери, и собралась уже проводить Альку, но она шагнула навстречу и остановилась. Маша хотела было окликнуть ее, но девочка стала говорить, как бы подбирая слова или прислушиваясь к еле слышному голосу:

…Когда звезду зажгут фонарщики В ночных небесных облаках…

Маша нашарила ручку на столе и, сама не зная зачем, стала записывать:

Маша не смогла бы объяснить, с чего ей пришло в голову записывать сонное бормотание ребенка на бумагу. Она и не предполагала тогда, что записывает Алькины собственные стихи.

Между тем девочка, глядя прямо перед собой в сине-желтую лунную ночь, продолжала:

По вздоху, сопроводившему слово «огонь», Маша догадалась, что стихи кончились, и положила бумагу с шариковой ручкой на пол.

Через несколько дней сюжет повторился с той только разницей, что стихи были другие.

Когда утром она прочитала их Альке, та серьезно слушала, а потом спела Маше свое стихотворение. Правда, она забыла некоторые слова и на их место вставила обычное «ла-ла-ла».

Мелодия была приятной. Что характерно — после своих лунных выступлений она мгновенно засыпала. Иногда Маше удавалось отвести ее в кровать, а иногда приходилось укладывать девочку с собой на диване. Алька сворачивалась клубочком и сладко сопела во сне. Маша лежала рядом и пыталась осмыслить феномен.

Естественно, она понимала, что является свидетелем чего-то уникального, в высшей степени необычного.

Во-первых, Алька тогда не умела писать и ее сонное существо вроде как искало того, кто сможет перенести ее творения на бумагу. Наташу было не добудиться, и поэтому девочка шла к соседке. Конечно, не сознавая, что делает. Утром она ничего не помнила, кроме собственно стихов.

Да и были ли это ее стихи? Странно — откуда в лексиконе шестилетнего ребенка могли появиться такие слова, как, например, «мнится»? Тут было над чем задуматься.

Сама Алька объясняла свое творчество так: «Я слышу, голос ангела!»

Для Маши это было совершенно непонятно и, конечно же, интересно. Она стала… личным секретарем своей маленькой соседки.

За два года у них накопилась довольно внушительная общая тетрадь со стихами. Последние творения были написаны крупным, корявым почерком автора.

Пока Маша все это рассказывала, и Влад и Шейла слушали ее, что называется, развесив уши.

Когда она закончила, Влад поднялся и в раздумье стал мерить комнату шагами.

— Ты думаешь, что ее украли? — осторожно предположила Маша. — Из-за стихов?

Он не отозвался. Потом сел в кресло напротив дивана и спросил:

— Ты кому-нибудь рассказывала о ней? Может быть, давала почитать ее стихи?

— Да. Первый экземпляр, рукописный, сейчас у Анны, моей подруги. Она психолог и заинтересовалась Алькиным творчеством с точки зрения психологии. Второй, отпечатанный на машинке, я отнесла Вовке Спицыну. Это мой знакомый радиожурналист. Была идея напечатать стихи в каком-нибудь издании. Потом я уехала в Англию.

— Короче, до сих пор стихи хранятся у этих двоих?

— Думаю — да. Анка не могла никому отдать, это же рукопись. Она там что-то изучает. Кажется, собирается статью научную писать. «Творчество как средство психологической реабилитации после стресса». Что-то в этом роде. Да я ей позвонить могу, узнать.

— Ну а журналист?

— Ну а с Вовкой мы как раз и планировали показать специалисту — какому-нибудь писателю. Только я после возвращения не позвонила ему. Возможно, он кому-нибудь и показал. Влад, ты серьезно думаешь, что ее могли украсть из-за стихов?

Маша воззрилась на Влада как на Бога. В конце концов, он юрист. Возможно, он знает что-нибудь такое, что ей не дано.

Влад несколько секунд смотрел на нее, как бы не слыша вопроса, потом пожал плечами:

— Не знаю. Возможно, это совпадение. Мало ли случаев плагиата. Например. В какой-нибудь богемной тусовке этому Игорю попадают в руки стихи ребенка-вундеркинда. Он узнает, что они не опубликованы, что у ребенка нет влиятельных родителей, которые станут судиться из-за каких-то там стихов. И мальчик выдает их за свои. А девочку, возможно, он и в глаза не видел и знать не знает. Возможно?

— Возможно, — со скрипом согласилась Маша. — Только что-то подсказывает мне, Влад, что все это не случайно. Ты когда-нибудь раньше видел этого Игоря Золотова? Почему он возник на экране именно тогда, когда пропала девочка, — не позже, не раньше? И этот обыск? А может, они искали у меня в комнате ее стихи? Что, если к ним попало только несколько, а им нужно — много?

— Я пойду чайник поставлю. Все равно теперь не до сна.

Влад ушел на кухню, и Маша натянула футболку и джинсы. Влад принес печенье и сахар, поставил на журнальный столик.

— Ну предположим, что ее украли с целью присвоить себе ее творчество… Меня смущает одно: почему они так уверены, что ее никто не станет искать? Что никто не будет оспаривать авторство?