Перегрузка - Ховард Линда

Оглядываясь назад, не могу поверить, что вела себя как настоящая дура. К тому времени, когда я поняла, во что вляпалась, и начала сопротивляться, он настолько изолировал меня от остальных людей и промыл мозги, что временами я чувствовала себя совершенно обессиленной. Ни денег, ни друзей, ни машины.

Больше всего боялась, вдруг кто узнает о случившемся. Страх ел меня поедом, я почти поверила мужу, что сама во всем виновата. Один раз я попыталась сбежать. Оказалось, что муж подкупил консьержа. Эрик нашел меня через полчаса. Не стал бить, просто привязал к кровати. Беспомощность, кошмар ожидания, что он придет и накажет за своеволие, пугали меня больше всего. Я жаждала его побоев, что означало бы окончание пытки. Вместо этого он продержал меня связанной два дня. Каждый раз, когда муж входил в комнату, у меня начиналась истерика.

Куинлан остановился. Хотя он не двигался, Тома окружал кокон напряжения, которое Элизабет не могла не ощущать.

— Муж повесил замок на телефон, чтобы я не могла не только позвонить, но даже ответить, — не унималась она. — Однажды он подбил мне глаз. Даже не вспомню сейчас за что. Его все выводило из себя. На следующее утро я увидела свое лицо в зеркале, и что-то в мозгу щелкнуло. Я поняла, что должна сбежать или убить мучителя. Не осталось никаких сил терпеть такое обращение.

— Я бы выбрал убийство, — невыразительным тоном сказал Куинлан. — И могу это сделать.

— Сразу все стало на свои места, — продолжила Элизабет, игнорируя слова Тома. — Собрала чемодан и спустилась вниз. Консьерж меня заметил, схватил трубку, но потом остановился. Посмотрел на мой синяк, и трубка вывалилась из его руки. Потом открыл двери и предложил вызвать такси. Когда я сказала, что у меня нет денег, старик вытащил кошелек и дал мне сорок долларов. Я направилась в убежище для женщин, пострадавших от насилия. Это оказалось самым трудным шагом в моей жизни. Странно, что именно пострадавшие так стесняются, — подумала она вслух, — а не мужчины, которые их терроризируют. Те всегда думают, что правы, что жертвы заслуживают наказания. И я понимаю чувства униженных, так как сама была одной из них. Как будто вышла на публику, где все видят твою глупость, неумение разбираться в людях, совершенную жуткую ошибку. Женщины в убежище не могли смотреть друг другу в глаза. А ведь они жертвы, а не преступники!

Я получила развод. С фотографиями синяков и ушибов это было проще простого. У меня имелись доказательства насилия, а Эрик горел желанием сохранить свою репутацию. Он уговаривал меня вернуться, какие только не давал обещания, клялся, что все станет по-другому. Я почти поддалась на уговоры, — призналась Элизабет, — но не могла больше доверять своему суждению. Поэтому самым безопасным выходом было оставаться в стороне от романтических связей вообще и от Эрика Ландерса в особенности.

О господи! Вот теперь все стало понятно. Куинлану даже дыхание давалось с трудом, столько ошибок он допустил в отношениях с Элизабет. Не удивительно, что она сбежала. Слишком сильно хотел эту женщину, вот и перестарался: чересчур нянчился и оберегал. Вроде нормальный мужской инстинкт, однако ничто другое не вызвало бы у нее тревогу скорее. Вместо относительной свободы, окружил навязчивым вниманием. Старался убрать с дороги все препятствия, но не привязал к себе, а оттолкнул.

— Я не похож на Ландерса, — прохрипел Том. — И никогда не подниму на тебя руку. Клянусь!

Элизабет молчала, но он чувствовал ее боль, как свою.

— Как я могу тебе доверять, — наконец, выдохнула она, — когда себе не верю. Что если в тебе ошибусь? Ты намного сильнее Эрика и физически, и морально. Что если захочешь меня наказать? Как я буду защищаться? Признался, что готов взять на себя обязательства, но ты привык руководить и хранить тайны. Господи, Куинлан, как я тебя люблю! И боюсь до смерти.

От ее слов в груди у Тома все перевернулось. Одно дело догадываться, другое — впервые услышать признание в любви собственными ушами. Неожиданно он до чертиков испугался. Что сказать? Как заставить поверить? Дело именно в этом — в доверии. Элизабет потеряла уверенность в правильности своей оценки характера человека.

И что придумать? Впервые в жизни Том не имел плана действий, даже выбора не видел. Положиться на инстинкты? Но он опасался ошибки, особенно в том, что так беспокоило Элизабет. Пока он проигрывал по всем статьям. С ужасом представил, на что будет походить жизнь, если он ее не удержит. Даже в последние ненавистные месяцы, когда Элизабет полностью его игнорировала, не разговаривала, не отвечала на звонки, он не чувствовал такой безнадежности. Оставалась вера, что еще не все потеряно.