Седьмая девственница - Холт Виктория

— Так твоя мать умерла родами, да?

Меллиора кивнула.

— Я так хотела сестренку. Мне было пять лет, и казалось, я ждала ее долго-долго. Я так обрадовалась, когда она родилась. Думала, что с ней сразу же можно будет играть. Но мне сказали, что придется подождать, пока она подрастет. Помню, я без конца бегала к отцу и говорила: «Я подождала. Она уже подросла, нам с ней уже можно играть?» Я строила для Керенсы планы. Я знала, что она будет Керенса еще до того, как она родилась. Отец хотел дать ей корнуэльское имя и сказал, что оно красивое, потому что означает мир и любовь, а это, говорил он, самое ценное на свете. И мама говорила о ней, она была уверена, что у нее родится девочка. Так что мы ждали Керенсу. Все обернулось плохо, как видишь. Она умерла, и мама тоже, и все стало совсем по-другому с тех пор. Няни, гувернантки, домоправительницы… а я мечтала о сестренке. Больше всего на свете мне хотелось иметь сестру…

— Понимаю.

— Вот почему, когда я увидела, как ты там стоишь… и потому, что тебя звали Керенса. Понимаешь, о чем я?

— А я думала, что тебе стало меня жалко.

— Мне жалко всех, кто на помосте для найма, но ведь не могу же я всех привести домой? Папа и так беспокоится, сумеем ли мы оплатить счета. — Она рассмеялась. — Я рада, что ты оказалась здесь.

Я смотрела на надгробие и думала о случайности, давшей мне все, что я хотела. Могло быть совсем по-другому. Если бы эта маленькая Керенса осталась жива… если бы ее звали не Керенсой… где бы я сейчас была? Я подумала о маленьких поросячьих глазках Хаггети, о тонкогубом рте миссис Роулт, о багровом лице сэра Джастина и поразилась последовательности событий, имя которым — Случайность.

После нашего разговора на кладбище мы стали еще ближе друг другу. Меллиоре хотелось, чтобы я считала себя ее сестрой. Я ничего не имела против. Расчесывая ей волосы на ночь в тот вечер, я завела разговор о Джастине Сент-Ларнстоне.

— Как ты его находишь? — спросила я и увидела, как вспыхнули ее щеки.

— По-моему, он красивый.

— Лучше, чем Джонни?..

— А… Джонни! — в голосе послышалось презрение.

— Он с тобой много разговаривает?

— Кто… Джастин? Он всегда приветлив, когда я прихожу, но вечно очень занят. Он работает. В этом году он заканчивает учебу и тогда будет все время дома.

Она потихоньку улыбалась, думая о будущем, когда Джастин будет все время дома. Можно будет встретить его на прогулках верхом; и когда она с отцом придет к ним в гости, он будет дома.

— Он тебе нравится? — спросила я.

Она кивнула и улыбнулась.

— Больше, чем… Ким? — рискнула я.

— Ким? Ой, он такой необузданный! — Она сморщила нос. — Мне нравится Ким. Но Джастин, он словно… словно рыцарь. Сэр Галахэд или сэр Ланселот. Ким совсем другой.

Я вспомнила, как Ким нес Джо той ночью на руках к нашему домику. Вряд ли Джастин сделал бы для меня такое. Я вспомнила, как Ким солгал Меллиоре про мальчика, упавшего с дерева.

Мы с Меллиорой были словно сестры, у нас будут общие секреты, приключения, жизнь. Пускай она выбирает себе Джастина Сент-Ларнстона. Моим же рыцарем будет Ким.

У мисс Келлоу был очередной приступ невралгии, и Меллиора, всегда сочувствовавшая больным, настояла, чтобы она легла в постель. Она задернула ей занавески и дала распоряжение миссис Йоу, чтобы мисс Келлоу не беспокоили до четырех часов, когда ей нужно будет подать чаю.

Позаботившись таким образом о мисс Келлоу, Меллиора послала за мной и сказала, что не прочь прогуляться верхом. У меня загорелись глаза, потому что, конечно, она не могла прогуливаться одна, и я была уверена, что она предпочтет мое общество обществу Белтера.

Меллиора села на своего пони, а я на Черри, которого обычно запрягали в двуколку. Я надеялась, что когда буду проезжать верхом на пони через поселок, меня увидит кто-нибудь из обитателей Сент-Ларнстона, хорошо бы Хетти Пенгастер, на которую я стала обращать больше внимания с тех пор, как заметила интерес Джонни Сент-Ларнстона к ней.

Но нас увидели всего несколько ребятишек, ставших в сторонку, когда мы проезжали: мальчики сдернули картузы, а девочки присели в реверансе, что меня очень порадовало.

Вскоре мы выехали на заболоченный вересковый луг, и от красоты открывшегося вида у меня перехватило дыхание. Кругом не было никаких признаков жилья: только вереск да небо и скалистые вершины холмов, вздымавшиеся над заболоченной землей. В пасмурную погоду зрелище могло бы показаться мрачноватым, но в этот день все искрилось, и когда солнце касалось ручейков, там и сям бегущих меж камнями, они начинали блестеть, как серебро, а капельки влаги на траве сверкали, словно бриллианты.