Седьмая девственница - Холт Виктория

Она продолжала.

— Мы все обсудили. Это конец, Керенса. Мы оба знаем, что это конец.

— Но…

— Ты должна понять. Я не могу выйти за него замуж. Разве ты не понимаешь, что это послужит подтверждением, по крайней мере, так подумают. Есть только один способ доказать, что Джастин невиновен.

— Ты уедешь? — спросила я.

— Он не позволил мне. Он хочет, чтобы я осталась здесь, с тобой. Он говорит, что ты сильная и что ты мои друг. Он доверяет тебе заботу обо мне.

Я закрыла лицо руками. Я не смогла сдержать усмешки, игравшей у меня на губах. Я насмехалась над собой, а она не должна была этого знать. Она, когда-то так хорошо понимавшая меня, может понять меня и теперь.

— Он говорит, что мне слишком тяжело будет жить… вдали отсюда. Он говорит, ему известно, что за горькая жизнь может быть у компаньонки или гувернантки. Он хочет, чтобы я осталась здесь… присматривала за Карлионом, как сейчас… чтобы рядом был такой друг, как ты.

— А со временем… когда позабудется… он женится на тебе?

— Ах, нет. Мы никогда не поженимся. Он уезжает.

— Джастин уезжает? — Мой голос дрогнул от радости. Джастин слагает свои полномочия. Путь свободен — поле боя за мной и моей семьей.

— Это единственный выход. Он думает, так будет лучше всего. Он поедет на Восток… в Китай, в Индию.

— Не может быть!

— Может, Керенса. Он не вынесет пребывания здесь, раз нам не придется быть вместе. И жениться на мне он не хочет, чтобы не подвергать оскорблениям, которые, как он понимает, посыплются на меня. Он хочет, чтобы я осталась с тобой, и со временем, возможно…

— Ты поедешь к нему?

— Кто знает…

— И он твердо решил так сделать? Не может быть. Он передумает.

— Только одно может заставить его передумать, Керенса.

— И что же это?

— Если можно будет что-нибудь доказать. Если бы кто-нибудь видел… Но мы знаем, что никто не видел. Ты ведь понимаешь, иного способа доказать, что мы невиновны, нет, кроме этого…

Вот когда надо бы ей признаться! Джудит споткнулась об игрушку Карлиона. Он оставил ее на верхней ступени лестницы, а она не заметила. Ясно, что случилось, потому что каблук застрял в ткани. Я унесла игрушку, потому что не хотела, чтобы поступок Карлиона посчитали причиной ее смерти. Я не хотела, чтобы какая-либо тень пала на моего сына.

Но ведь была и еще одна сторона.

Я могу оправдать Джастина и Меллиору; они смогут пожениться, смогут завести сына.

Нет. Не могу. Аббатство — для Карлиона. Сэра Карлиона. Как я буду гордиться в тот день, когда он получит этот титул. Я вышла замуж без любви, я упорно боролась, чтобы получить желаемое, я многое вынесла. Что же мне теперь, всем этим пожертвовать ради Меллиоры?

Я очень привязана к Меллиоре. Но что у них с Джастином за любовь? Будь я на месте Меллиоры, разве позволила бы я своему возлюбленному покинуть меня? Разве полюбила бы я человека, который так легко признаёт свое поражение?

Нет, такая любовь, как у них, недостойна жертвы. Мне надо все время об этом помнить. Если бы они действительно любили, то были бы готовы все вынести ради друг друга.

Я боролась за будущее моего сына, и ничто не должно становиться у меня на пути.

6

Неприятные эпизоды можно забыть на много дней, недель или даже месяцев, а потом вдруг какое-то событие оживит их в памяти со всей бередящей душу ясностью. Я была из тех, кто всегда может найти оправдания своим грехам и заставить себя смотреть на них как на истину. Но истина подобна призраку, который будет преследовать вас всю жизнь и внезапно явится, когда вы этого не ждете, напоминая, что в какие бы нарядные обертки вы ни заворачивали истину, они могут мгновенно слететь от одного неосторожного движения.

Я сидела за своим бюро, планируя званый обед вечером этого дня. Должны были приехать Фиддеры. Они хотели обсудить какие-то дела с Джонни. Ему это было не по душе, но он не мог не пригласить их. Я отлично знала, что Джонни и дела — понятия малосовместимые.

Трудно было не согласиться, что дела в имении велись не столь умело, как в то время, когда Джастин был в аббатстве. Я знала, что если Джонни получал письма, которые считал неприятными, он бросал их в ящик стола и старался о них забыть. С разных сторон шли жалобы. Фермеры говорили, что при сэре Джастине делалось то-то и то-то, чего не делалось теперь. Ремонт жилищ не производился; а то, что Джонни готов был пообещать все, о чем просили, делу не могло помочь, ибо выполнять свои обещания он не собирался. Сначала он имел у людей большой успех; теперь же они знали, что верить ему нельзя.