Драма по-королевски - Робертс Нора

— Мы их изучили, — сказал Александр кратко. Он лично все читал, но не надо, чтобы она знала, как велик его интерес к ее работе. — Они одобрены. Предварительно.

— Предварительно, — повторила Ева. — Тем самым до последнего момента вы хотите нас оставить в подвешенном состоянии, так и не сделав окончательного выбора. Неужели это так трудно было решить? Вы понимаете, нам нужно время, чтобы подготовиться, через три недели первый спектакль. Вы хотите тянуть до последней минуты?

— Времени вполне достаточно, чтобы поменять пьесы местами, если нас что-то не устроит.

— Но что может не устроить? И кто будет судить, вы?

Александр некоторое время смотрел на свой стакан. Никто, кроме его родных, не имел права разговаривать с ним в таком тоне. Интересно, все американцы так прямолинейны до грубости или только Ева? Он решил набраться терпения.

— Мое мнение окончательное и решающее, как президента Центра.

— Отлично, — Ева сделала глоток содовой, — значит, теперь вы усложняете мою жизнь не только как принц, но и как президент вашего Центра. Хорошо, я объясню, почему выбрала именно эти пьесы и почему первый спектакль именно Теннесси.

— Я выслушаю вас завтра. Обсуждение назначено на девять утра. Вы познакомитесь с Корнелиусом Мандерсоном, нашим директором. Моя сестра тоже будет там присутствовать.

— Хорошо. Хоть один разумный человек все-таки будет.

— Ева, зачем вы так? Ведь пока нет причин так яростно защищаться и наступать.

— Девиз бойскаута.

— Простите?

— Всегда будь готов. — Она улыбнулась, увидев изумление Александра. — Хорошо, согласна, отложим словесные баталии до завтра. Но учтите, вам нелегко будет со мной иметь дело — я просто так не сдаюсь.

— Уже давно это понял, — сказал Александр и подумал, что именно это в ней ему и нравилось. — А пока давайте придем к согласию и отставим все дела в сторону.

Ева прогнала мысли о театре и завтрашнем заседании, увидев, что они въезжают в ворота. Раньше дворец действовал на нее самым благотворным образом, навевая мир и покой. Но не сейчас.

— У нас с вами не может быть личной дружбы, — обеспокоенно сказала она.

— Разве?

При взгляде на довольное лицо принца ей стало ясно, что ситуация очень его забавляет. Она растерялась, обезоруженная этой улыбкой, ее больше устраивал его хмурый и надменный вид.

— То, что случилось в прошлый раз… — Она замолчала и беспомощно пожала плечами.

— Это вышло действительно неловко, — он забрал у нее пустой стакан, — и я хочу извиниться за то, что между нами произошло.

— Нет. Я не хочу извинений.

— Почему?

— Потому что вынуждена буду их принять, а я не хочу. — Ева вздохнула и решительно заглянула в глаза Александра: — С другой стороны, если не приму, так и буду на вас злиться. А тогда это никогда не повторится.

Лимузин остановился у подножия лестницы дворца, шофер открыл дверцу, но принц продолжал сидеть.

— В вашей логике есть рациональное зерно, — сказал он. Я не хочу, чтобы вы злились на меня, поэтому пойду вам навстречу и не стану извиняться.

Он вышел и подал ей руку.

— У меня почему-то такое чувство, что меня обошли, — пробормотала Ева, выходя из лимузина.

— Так и есть. — Александр очаровательно улыбнулся ей и повел вверх по ступеням.

Она старалась приноравливаться к его широким шагам, что было нелегко, и замешкалась на пороге.

— Никогда не думала о вас как об игроке, ваше высочество.

— Наоборот, я очень люблю выигрывать.

— Шахматы, фехтование, поло, — Ева пожала плечами, — это не игры простых людей.

Ее запах был прежним, как в тот раз, хотя она была в его объятиях. Запах, преследовавший по ночам, когда она была за тысячи миль от него.

— Вы назвали меня политиком. А кто такой политик, как не игрок?

Тяжелая дверь бесшумно распахнулась перед ними. Прежде чем ступить в холл, она подарила ему долгий внимательный взгляд, но ничего не ответила.

— Мой отец ждет вас. Я сам отведу вас к нему. И лично распоряжусь, чтобы ваши вещи перенесли к вам в комнаты.

— Благодарю. — Они стали подниматься по широкой лестнице наверх. — Как князь себя чувствует?

— У него все хорошо. — Александр был краток, не желая касаться больной темы, потому что дело о парижских событиях было на стадии расследования.