Сюрприз для любимого - Веденская Татьяна

Я вернулась в комнату и какое-то время постояла перед лежащим далеко внизу городом. Раньше мне казалось, что вот эта самая жизнь, под крышей какого-то дорогого дома, в бесконечной квартире с прозрачными окнами – все это выдумка сценаристов, пишущих бесконечные анестезирующие сериалы. Мне думалось, что нет на самом деле человека, который бы этой самой жизнью жил. Но Николай, кажется, был именно из таких, и он жил этой самой прекрасной жизнью в прекрасном доме.

Один вопрос: почему, если все так здорово, он пьет с незнакомыми женщинами, с которыми даже не собирается спать?

– Даже не знаю, – пожала плечами я.

Все равно это было просто здорово, что я встретила его, потому что теперь, несмотря на похмелье (как странно, что оно у меня, а не у Лешки), я совершенно точно знала, чего хочу. Я хочу посмотреть на НЕЕ. Я хочу удостовериться, что все именно так, как я думаю. Что она молода и красива и что Лешка смотрит на нее так, как когда-то смотрел на меня. Или нет. Я просто хочу знать все до конца, все, чтобы между нами больше не было недомолвок и лжи. Пусть он поймет, что я все знаю, и пусть я тоже все пойму. А потом… Мне кажется, я давно живу в мире, где все ингредиенты уже не аналогичны натуральным. И раз так, пора с этим кончать.

Я собрала с пола все бутылки и выбросила в мусоропровод. Потом посмотрела на часы, но было еще только десять, и в сторону Таганки выдвигаться было еще рано. Я пошарила по комнате, нашла и включила свой мобильник, чтобы позвонить Машке. Надо было все-таки сказать, что со мной все в порядке, они, наверное, все дико переволновались. Нет, я пыталась. Когда Алексей мне все-таки позвонил (часов в одиннадцать вечера), я даже собиралась ответить на звонок, но мне не дал Николай.

– Это испортит всю атмосферу. Не надо нам тут твоего мужа, даже виртуально, – заявил он, вырвал у меня из рук телефон, выключил его и унес из кухни, а я была уже не в том состоянии, чтобы возражать.

Так что теперь я приготовилась выслушать от Машки целую тираду в свой адрес.

– Ты с ума сошла, где ты была?! Мы уже чуть ли не в милицию собрались! – с места в карьер наорала она на меня.

Я молча выслушала ее и задала только один вопрос:

– Он звонил?

– Да! Ночью. Представляешь, как я напряглась! Я же ничего не знаю, где ты, что ты! – моментально закипела она.

– Так что ты ему сказала? – У меня не было сил успокаивать ее.

– Скажи спасибо, что у тебя такая мудрая и сообразительная подруга. Я сказала ему, что ты осталась у меня ночевать и уже спишь. Что ты просто перебрала и уже не дойдешь до дома.

– А он?

– Помолчал, а потом сказал, что завтра, ну то есть уже сегодня, отвезет детей к твоей маме.

– Отлично.

– Что ты решила? Ты вообще где?

– Я приеду на Таганку, к двум часам, – ответила я. – А все остальное совершенно неважно.

– Ну-ну, – обиделась на мою скрытность Машка.

Я повесила трубку. Итак, Лешка предпочел не раздувать скандал. Какой хороший мальчик, сколько такта, понимания. Откуда что берется? В сердце кольнуло: неужели же я сегодня действительно увижу его с другой?

– Еще ничего не известно, – ответила я самой себе и, чтобы не думать ни о чем и не тратить время попусту, раздобыла в Николаевой ванной швабру и метелку. Она, метелка, тоже оказалась непростая, не наша, человеческая, а фирменная, с какими-то кнопками и насадками, настоящий электровеник. – Вот ведь ерунда какая, – ворчала я, прилаживаясь к этому чуду техники. Мне не хотелось ее включать, чтобы шумом не разбудить Николая. Ведь, скорее всего, он где-то тут спит, хоть я и не вижу где. Квартира оказалось двухуровневой, так что он мог находиться где угодно, а мешать ему мне не хотелось.

Я подмела и помыла коридор, кухню и гостиную, а заодно протерла везде пыль, которую по жизни терпеть не могу. Если бы вы знали, какая это головная боль – любить чистоту! Я бы многое дала, чтобы быть неряхой. Ах, если бы я была как Любка или Машка! Их дети могли вверх дном перевернуть весь дом, пыль могла покрыть все, включая тарелки и чашки, но они даже не чухнались. Я же была психичкой, воспитанной такой же помешанной на чистоте мамой. И пыль на дорогой картине или огромной плазменной панели оставить просто не могла. Я поправила ковер в зале, вернула кресла на их привычные места, поставила на журнальный столик вазочку с найденными в кухне орешками. Я убралась на кухне, перемыла грязную посуду, включая ту, что была навалена в раковине горой еще до моего триумфального появления в этой квартире. И наконец, наскоро сделала для Николая пару сандвичей, чтобы ему не надо было думать, чем завтракать. У него в холодильнике нашлись яйца, хлеб и несколько салатных листьев. Ничего более мудреного, чем сандвич, из этого не состряпаешь, но… не в ресторане, так что не захочет – выбросит. Апельсиновый сок он выпьет точно, с похмелья и не за такое схватишься, а кофе, который я ему (и заодно себе) сварила в турке, пусть выливает, если он окажется остывшим. В общем, я по привычке совершала все те же самые рутинные действия, которые за столько лет привыкла совершать каждое утро. Привычка – вторая натура, но кто бы мог подумать, что вся эта кулинарно-уборочная активность, которую я развила тогда, может так сильно повлиять на мою дальнейшую жизнь. Видимо, и в самом деле не дано нам полностью понять, из каких вопросов состоит кроссворд нашей судьбы. Я постелила салфетку, поставила на нее сандвичи, рядом положила свернутого из бумажной салфетки лебедя, вилку с ножом и стакан с соком. Кофе я оставила рядом, прямо в турке, прикрыв картонной подставкой для стаканов, чтобы он не слишком быстро остывал. И как последний штрих, наугад, не зная, с чем Николай пьет кофе, я поставила на стол рядом с сахарницей маленький фарфоровый молочничек с молоком. Вдруг он любит кофе с молоком?