Пилюли от бабьей дури - Веденская Татьяна

Костя и Миша приезжали только по выходным, оставаться на ночь им не разрешали. Первые полгода Света и Лера справлялись как-то сами, а потом – долгие и, кстати, очень счастливые три года с Костей в общаге. Милейшая Ольга Ивановна тогда гоняла чаи с подругами, наслаждаясь простором пустой трехкомнатной квартиры. А теперь – теперь пусть потерпит висящее на холодильнике платье. Так решила Света, с трудом понимая, почему именно теперь, после стольких лет совместной жизни, ей захотелось показать характер, которого, в общем-то, у нее никогда не было. Платье осталось, хоть Света от этого не стала ни счастливее, ни стройнее.

* * *

Целых два месяца после памятного празднования Бениного дня рождения в их доме стояла какая-то странная, подозрительная тишина. Дети жили своей жизнью и даже, можно сказать, хорошо себя вели. Кирилл ходил в школу и возвращался без замечаний и единиц через весь дневник. Он теперь больше молчал и не распространялся, брызгая слюной, о «других родителях». Тихо ел, пил, спал, здоровался. Про папин «Форд» больше не вспомнил ни разу. Все это пугало Свету больше даже, чем предыдущие разборки, однако Константин видел в этом здоровую тенденцию.

– Приходит парень в себя, – уверял он жену, когда та пыталась поделиться беспокойством.

– Я думаю, он обижен.

– На что? На то, что мы его кормим и поим? Пусть лучше математику учит, экзамены скоро. Или он думает, я его от армии отмажу? Пусть даже не надеется.

– Костя, ты меня вообще слышишь?

– Не мели чушь.

– Какую именно чушь не молоть? – редкие разговоры супругов заканчивались полным Светланиным поражением. Очень трудно обсуждать серьезные вещи с человеком, предпочитающим говорить самостоятельно и не слушать вовсе.

Светлана жила в ощущении надвигающейся опасности, но поделиться ей было не с кем. Разве что с платьем, висящим на холодильнике. Оно проявляло больше понимания, чем муж. С ним можно было просто помолчать или выговориться, зная, что оно не перебьет, не отмахнется, не станет отрицать собственных слов. Света частенько проводила вечера (да что там, и ночи тоже) с платьем. И когда катастрофа все-таки разразилась, именно ему, а не мужу, она сказала тихонько, про себя:

– Я же предупреждала.

Нет, Света не сошла с ума, не свихнулась на почве своего странного кризиса и не думала, что платье живое и способно отвечать. Она разговаривала с ним, как некоторые очень одинокие люди разговаривают с собакой. Им просто нужно высказаться, а ответа они все равно не ждут. Что же делать со всеми мыслями, которые переполняют, но которые некому высказать? Только платью, временно исполняющему роль собаки, и Ирме. Лере о том, что происходит с Кирюшкой, сказать было нельзя никак, потому что именно с Лериной легкой руки все и началось. Именно после того скандала, после дня рождения Бенечки, муж и сын стали такими вежливыми и тихими, что становилось страшно, а когда они находились рядом, казалось, что сейчас рванет. Стоит только пролететь одной искре.

– Я же говорила, что с ним не все в порядке. Он никогда таким не был. Просто идеальный ребенок. Здравствуйте, доброе утро. Даже по воскресеньям! – тихо жаловалась Света Ирме по телефону.

– А раньше что? Они сразу лаялись?

– В выходные Кирюшку не добудишься, а Костик считает, что вся семья должна сидеть за одним столом. Особенно после ремонта, когда этот стол у нас есть. Вот они и ругались. А теперь нет, Кирилл выходит молча из комнаты, умытый и не в трусах, а одетый во что-то…

– Кошмар!

– Да уж. И о машине больше – ни слова. Костик уже договорился с покупателем, так что вопрос решенный. Никакой надежды. А Кирюша как будто даже не переживает. Я попыталась его спросить, а он знаешь что мне ответил?

– Что?

– Что это не его дело! Представляешь? Что отец может поступать так, как считает нужным.

– И тебя это расстраивает? – удивилась Ирма. – Ведь ты пойми, это звучит разумно.

– Да? Что ты говоришь, а мне кажется, что он что-то готовит. Что-то ужасное.

– Брось, Светка, не накручивай себя. Тебя послушать, так если в семье никто ни на кого не орет, то это признак конца света.

– Что-то близкое к тому, – согласилась та.

Ирма хмыкнула и снова пошутила на тему того, как странно выглядит это самое пресловутое семейное счастье.

– Все обойдется, – заверила она Свету. И прибавила пустую, бессмысленную фразу: – Ты там держись давай.

– Я держусь, – в тон ей вздохнула Светлана.

И вот через несколько дней после этого разговора она сидела напротив платья, лопала купленные на день рождения сына конфеты и беседовала с платьем, ибо в этот момент даже с Ирмой общаться не хотелось. В этот день выяснилось, что они с мужем Константином не приглашены на восемнадцатилетие собственного сына Кирилла. Как выяснилось? Да очень просто, он сам им об этом и сказал.